Свежо предание - Ирина Грекова Страница 7
Свежо предание - Ирина Грекова читать онлайн бесплатно
Клавдия Ивановна начала говорить, и речь ее сама покатилась по привычным рельсам:
— Видишь ли, Левин, ты мальчик способный и мог бы учиться лучше. Например, пишешь ты очень грязно. Вместо того чтобы заучивать наизусть материалы, до которых вы дойдете только в старших классах, ты мог бы дома поупражняться, писать буквы…
Костя стоял, опустив голову. И дернуло же его вмешаться, поправить! Клавдия Ивановна уже не казалась ему похожей на пирожок.
Так она и прошла мимо него, как всегда потом проходили мимо него разные учителя, наставники, начальники. Ни теперь, ни после, никогда в жизни не было у него настоящего учителя… Зато у него была мама.
Он приходил к ней — большой мальчик с драными коленками, — садился к ней на колени и просил:
— Говори.
Она всегда знала, что нужно говорить. Всегда они друг друга понимали!
* * *
Костя уже перешел во второй класс, уже привык к школьному шуму, сам стал бегать и драться и даже научился писать не так грязно, когда ему впервые довелось узнать, что он — еврей.
Дело было так. На переменке он гонялся за Володькой Жуковым и только что изловчился хлопнуть его сзади портфелем, как тот обернулся, высунул язык и сказал: «Жид».
— Что ты говоришь? — спросил Костя.
— Известно что. Жид. Жидюга.
— А что это значит?
— То и значит, что жид. Пархатый.
Косте стало как-то скверно. Слово-то какое: пархатый.
После уроков они с Серегой собрались домой. Серега теперь был большой, а все-таки говорил медленно, туго. В школе его звали Тесто.
Костя хотел спросить у Сереги, что такое «жид», но стеснялся своей несообразительности. А вдруг это все знают? Только у самой двери он собрался и спросил, свысока:
— Послушай, Тесто, кто такой жид?
Серега помедлил.
— Жид? Ну, обыкновенный жид. Еврей, по-вашему.
— По-нашему? А кто ж это «мы»?
— Ну, вы. Евреи, в общем.
— Евреи? Кто это: евреи?
— Кто да кто. Заладил. Да я и сам не знаю по-настоящему. Евреи — ну, это такие плохие люди. Жиды.
(Фу-ты, как тянет. Дать бы ему.)
— И я жид? А почему я жид?
— А я знаю? Наверно, родился такой. Мать и отец у тебя евреи. Значит, и ты еврей.
— Жид?
— Жид.
— А что такое пархатый?
— Ну, это такой, у кого на лбу прыщи и кожа слезает.
Костя потрогал свой зеркально гладкий лоб.
— Но ведь у меня нет прыщей и кожа не слезает.
— Это так говорят: пархатый. Жид, значит, пархатый. Грязные они…
Костя поднялся по лестнице, отпер дверь своим ключом и вошел. Слово «жид» сверлило ему душу. Что за слово? Где это он его слышал? Или читал? И вдруг вспомнил где. В «Тарасе Бульбе». Там был жид Янкель, который увез Тараса под кирпичами. «Жид» было такое же непонятное слово, как «сорочинский заседатель» или «решетиловские смушки», — все те слова, которые он не понимал у Гоголя, да и не хотел понять. Теперь он хотел понять. Теперь он подошел к шкафу и, не влезая на стул, чуть поднявшись на цыпочки, достал из-за стекла коричневый том. Первый раз он взял его не для наслаждения, а для того, чтобы знать.
…Кажется, это было где-то здесь… Да, точно… Кошевой… Паром подворачивает к берегу… «С бедою», — кричал с парома приземистый казак… Берег весь стеснился в одну кучу… А, вот оно, это место:
«— А вы разве ничего не слыхали о том, что делается на Гетьманщине?
— А что? — произнес один из куренных атаманов.
— Э! Что? Видно, вам татарин заткнул клейтухом уши, что вы ничего не слышали.
— Говори же, что там делается?
— А то делается, что и родились, и крестились, а еще не видели такого.
— Да говори нам, что делается, собачий сын! — закричал один из толпы, как видно, потеряв терпение.
— Такая пора теперь завелась, что уже церкви святые теперь не наши.
— Как не наши?
— Теперь у жидов они на аренде. Если жиду вперед не заплатишь, то и обедни нельзя править.
— Что ты толкуешь?
— И если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя.
— Врет он, паны братья, не может того быть, чтобы нечистый жид клал значок на святой пасхе!»
Костя читал, жадно глотая слова, перекладывая страницы туда и обратно. Сколько непонятных слов: «клейтух», «аренда», «святая пасха», и среди них «жид», и не просто, а «нечистый жид», «рассобачий жид»… Это слово раньше стояло в ряд с другими непонятными, а теперь вышло из ряда и стало особняком — гадко и грозно.
«— …Перевешать всю жидову! — раздалось из толпы. — Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!
…Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалкий крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались в воздухе…»
Долго читал Костя и не понимал, но чувствовал, что происходит что-то ужасное. Нет, этого слова нельзя было так оставить. Как только придет мама, спрошу у нее. Мама, где же ты? Иди скорей, я больше не могу.
Когда мама пришла, он даже не поцеловал ее, а сразу, в упор, спросил: — Мама, я жид?
Через полчаса они, обнявшись, сидели на диване. Все было хорошо. Мама — нет, милая Пустякинишна — чудесно ему все объяснила, и он понял.
Были такие плохие люди, давно, до революции: цари. А другие, простые, рабочие, добрые люди хотели их свергнуть, прогнать, чтобы всем было хорошо. А они, цари, боялись за свою власть. И чтобы крепче за нее держаться, старались ссорить между собой простых людей. А простые люди были разные: русские, татары, армяне, евреи. Цари, жандармы, урядники натравливали их друг на друга, чтобы помешать простым людям объединиться. Попробуй переломи веник — не выйдет, а по одному прутику всякий переломит. Царям выгодно было, чтобы простые люди друг друга ненавидели, вот они и распускали всякие небылицы. Особенно доставалось евреям. Про них говорили, что будто бы они распяли Христа (кто такой Христос, Костя знал немного от тети Дуни и спрашивать не стал). Больше того: про евреев выдумали, будто они пьют человеческую кровь! Когда в стране было что-нибудь неладно — неудачная война, хлеба не хватало или что-нибудь еще, — цари, жандармы, урядники пускали слух, что виноваты во всем евреи. И русские простые люди, сами не понимая, что делают, шли бить евреев. Это называлось «еврейский погром». Шли и убивали евреев: стариков, старух, малых детей…
Тут Костя даже испугался: так побледнела мама. Но она быстро оправилась, стала как всегда, и он спросил:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments