Крысобой - Александр Терехов Страница 7

Совещание поворотилось к нам. Я улыбнулся. Не умеют смотреть. Старый неприязненно ерзал.

— Распорядок объявит полковник Гонтарь.

— Довожу до вас: с шести утра штаб переводится на казарменное положение. Спальные помещения развернуты в учительской и у завуча. Столовая в библиотеке. Санузел там, где был. Соблюдать армейские звания. На первом этаже начнется учебный год силами двух классов. Наружная охрана — в очереди за квасом и фургоне «Школьные завтраки». Пропуска предъявлять часовому с детской коляской. Цвет коляски доводят командиры. Разойдись!

Все повставали, пиная раскатившиеся баскетбольные мячи, я подмигнул соседу: как?

— Вот кто нас грабит.

— Да. Вы кто тут?

— Тут я — капитан Ларионов. Степан Иванович.

— Капитан, как-то у вас все на дурдом похоже.

Ларионов грустно прижмурился:

— Я не врач. Я главный архитектор.

Откланялся, на его стул пересел Старый. Я давно не засиживался в школе до синих окон. Словно на танцах, хоть ни одной девки вокруг. Ночлег среди беременных. И у беременных есть некоторые выгоды. Вслух спросил:

— Старый. Зачем мы сюда приехали?

У душевой рыжий Баранов, Клинский и полковник Гонтарь подслушивали мат-перемат, доносившийся сквозь шип воды.

— Я тебя, падла, закопаю!

— Самого закопаю, только пасть разинь! Вернешься коров кастрировать.

— Я владею ситуацией!

— Видал, чем ты владеешь?!

Тщедушный Клинский взял нас тихо за локти и повел походить.

— Горячие оба, болеют за дело. — Щурился, будто вглядываясь в нас. — Вы должны понять груз. Провинция. Сюда никто никогда не приезжал. Только князь Долгорукий, недавно выяснили историки. Нас зовут.

Губернатор и мэр кутались в простыни на лавочках, отвернув распаренные лица в разные стороны.

— Все вопросы к Баранову, — буркнул Шестаков. — От вас одно: готовность зала с одиннадцати утра до пяти вечера двенадцатого числа. Деньги получаете по окончании.

— Познакомьте с вашим «Королем», — попросил Старый.

— Зачем это?

— Хотя бы дипломы их посмотреть.

— Нет. Не сбивайте их. Пусть ребята работают.

— Видите ли, я не стал встревать при всех, но все ваши обещания в отношении крыс — лживы и опасны.

— Ничего себе заявочки.

— По вашей карте рабочее поле ваших ребят — километров двенадцать. Вы знаете, что это? При вашей запущенности на такой площади может находиться тридцать тысяч грызунов. Сорок. Тысячи нор. Чтобы снизить закрысенность вполовину, нужны сотни дератизаторов, валютные препараты — четыре месяца труда! А вы — одну ночь. Что за бред?! Мы — а лучше нас в России нет! — беремся очистить одну гостиницу за две недели и управимся тык-впритык… Может, вы хотите город поджечь? Бомбу нейтронную бросить?

— Да-а, почуяли, почуяли соперников, хе-хе-хе, — вдруг закатился Шестаков. — Россия не Москва, есть и у нас головы! Вас наняли на что? На гостиницу. Не суйтесь не в свое. Мои ребята не обещают потравить, они за одну ночь вытеснят…

— Его ребята, его ребята, — заговорил Старый преподавательски неприятно. — Я талдычу ему, что это невозможно! Нигде! Ни в Москве! Ни в Америке! Тем более в вашем паршивом городе! А он: мои ребята… Иван Трофимович, я смотрю, с вашим… С ним говорить смысла нет! Вы даже боитесь показать своих пустозвонов. Попомните, дикий народ работает дико. Я подозреваю, его ребята накупили непатентованной дряни типа китайской «Хорошей кошки» с нервно-паралитическим газом. Для человека — смерть! Или выложат яды острого действия на пищевых объектах. Вы не обойдетесь без похорон. Вы же к нам тогда прибежите? Я заранее говорю: не поможем! Вот этот и его ребята пусть и расхлебывают! Будьте здоровы!

За дверьми Старый сухо продиктовал Баранову:

— На завтра. Подсобников, можно без образования. Пропуск на все объекты. Машину круглосуточно, где живем. Карту канализации.

— С картами не получится, — подошел Клинский. — Так глупо сложилось, что канализация считается объектом особого назначения. Там же провода. Замучаемся документы оформлять, как в Америку. Пока из Москвы разрешение придет.

Теперь я понял, кем работает маленький черноголовый чиновник.

Баранов порыскал меж машин.

— Вот эта с вами.

Мы погрузились в знакомую «дежурку». Баранов наставил водителя:

— С этими лейтенантами. В санаторий беременных. Сам спишь в машине. Со мной на связи. Лейтенанты, травите на совесть! Чтоб не с понтом под зонтом. А то на День милиции тварь в салат упала.

— Я с вами, — на переднее сиденье засунулся мэр. — Рули, Константин.

Константин порулил, не подозревая, какую радость обещают ему ближайшие дни.

Старый взорвался:

— Иван Трофимыч!

— Не спрашивай. Меня не посвящают: кто, что… Едят меня, я же не из демократов. Думал, до праздника дотяну, а теперь вижу: нету у них терпения. Им важно, кому встречать. Что мне с ними, драться? Пенсию я заслужил. Вы не серчайте на них, делайте свое, деньги получайте и уезжайте поскорей.

Меня придавила тьма, чуть размазанная фонарями. Старый ворчал, что он капитан запаса. Что когда прижимали пасюков к Олимпиаде, КГБ тоже не пустил в канализацию и трехэтажные подвалы дома генсека на Кутузовском — все труды — прахом.

— Вас доставить? — Водитель обернулся к мэру, достигнув санатория.

— Тут идти двести метров. Шагов двести сорок.

Он стоял у машины, сгорбясь, явно позабыв о нас.

Я предложил:

— Возьмите фонарь.

— Нет. Тогда точно увижу. Вон мой дом.

И быстро пошел, ровно по середине дороги, сильно размахивая руками. Он задирал колени высоко, словно под ногами хлюпала вода.

Константин подал Старому продолговатый кулек.

— Мужики подходили с мясокомбината. Сказали, передай потравщикам подарочный образец. Ветчина светлоярская. Я такой ни разу не ел.

— Ум-м… — Старый понюхал, зажмурился и немедля отправился к дежурной сестре за ножом, я же очутился в туалете. Крючок прибили, плотник — молодцом! Спустя минуту загадочный звук сбил меня со счета слоев ржавчины на бортиках ванны.

Я заглянул в палату. Старый замер меж кроватей, растопырив руки. Он глядел себе под ноги на мокрый пол.

— Что, обо мне нечаянно вспомнил?

Старый поднял смятое лицо, его снова вырвало. Он попятился еще от расползшейся лужи, и мне стал виден стол. На нем из надрезанного батона отличной ветчины черно торчали хвост и задние лапы обугленной крысы.