Аптекарский остров - Андрей Битов Страница 7

— И ты все стоишь?.. — сказала она. — Да я бы сейчас для тебя хоть десять сделала… Но нету. Ах ты, бедная моя… Ну что мне с тобой делать? Ах ты господи!! — вдруг вскрикнула она. — Ведь есть же один, есть! Только с брачком… Бочок у него подгорел… Да ты подожди, я сейчас, сейчас… Мигом. Только надую. Газ еще остался. Ты подожди…

И торопливо она исчезла за дверью и дверь оставила полуоткрытой.

Трень-бом-динь! Трень-бом-динь! — приближался издалека звон колокольчика. Ближе, ближе. Что-то разрывалось в Тоне, распирало, и она всхлипнула.

И появилась женщина, неся перед собой огромный красный шар. А вот и золотой кораблик…

Трень-бом-динь!

Тоня, ничего не видя, шагнула с вытянутыми вперед руками и взялась за веревочку. Женщина улыбалась.

— Бери, милая, бери…

Тоня протянула на ладошке красненький комок.

Радость исчезла с лица женщины. Какие-то тени прошмыгнули по ее опущенному лицу. Все это в одну секунду. Она взяла Тонину тридцатку и, не поднимая глаз, тихо ускользнула за дверь.

Тоня спускалась. Трень-бом-динь! — звенело в ней. Трень-бом-динь! Она смотала шнурок и взяла шар руками с двух боков. Еле хватило рук обхватывать его. Она слегка сжимала шар и чувствовала под ладошками его, упругого, почти живого. Она слегка нажимала на шар пальцами, всеми пятью по очереди, словно играя гамму, — и трень-бом-динь, трень-бом-динь!

Потом она увидела, что шар не такой уж круглый: в одном месте он был словно перетянут ниточкой. И большое рыжее пятно было с одного его боку. Но все это было ничтожно и не смогло ее омрачить. Трень-бом-динь! — это ее красный шар и золотой на нем кораблик!

Она шла по своей улице, улыбалась и ничего не видела вокруг. Шар натягивал шнурок, и, когда она поднимала голову, он плыл над ней, огромный и красный на голубом небе.

— Где это тебе, девочка, достали такой прекрасный шар? — спрашивали ее.

— Это я сама достала, — говорила она.

— Так где же? — говорили ей.

— Там уже нет, — говорила она.

Вот и ее дом. Вот и садик, из которого она вышла утром.

В садике на нее налетели мальчишки.

«Лиса! Лиса Патрикеевна явилась!» — закричали они.

И вдруг замолчали. Может, услышали трень-бом-динь? Тоня стояла в центре, и ее распирала гордость.

«Где ты его раздобыла?» — тихо и восхищенно сказал один. «В Недлинном переулке», — сказала Тоня. «В Недлинном!

В Недлинном! — заулюлюкали вдруг ребята. — Может, в Некоротком? Может, в Нешироком? Может, в Продолговатом?!» — закричали они и запрыгали, загалдели вокруг. Кто-то подпрыгнул и ущипнул шар. Резина пискнула у него под пальцами. Тоня вдруг поняла, что сейчас произойдет, побледнела и отшатнулась. Но сзади тоже были мальчишки. Они тоже прыгали и улюлюкали и хотели ухватить шар. Тоня вытягивала руку с шаром вверх и приподымалась на цыпочки. «Не надо, не надо! — кричала она. — Это мой шар! Мой! Нельзя, не надо!» Но кто-то уже схватил ее за рукав, кто-то дергал за косу. «Лиса! Лиса!» — кричали они. Тоне стало страшно, жутко. Рука, которую она вытянула с шаром, ныла. И тут Тоня почувствовала, что сжимает что-то в кулаке другой руки. Катушка! «Я вам лучше вот что отдам! Это лучше… Это гораздо лучше!» — сказала она и протянула им катушку с рыжей проволокой. Все с криком бросились на катушку. Тоне чуть не вырвали руку. Но она уже бежала вон, вон из садика — с шаром, с шаром. Он был цел, цел! Она взбежала на свою площадку, задыхаясь, и ключ не лез в скважину, и мешал шар.

Сверху спускалась Элеонора Леонидовна с сыном. Сын закричал: «Шар! Хочу-у!»

— Это девочкин шар, — сказала ему Элеонора Леонидовна. — Разве ты не видишь? Тонечка, — пропела она, — где это тебе достали такой прекрасный шар?

— Это я сама достала, — сказала Тоня. — И там уже нет.

«Хочу-у! Хочу-у!» — монотонно и равнодушно гудел сын.

— Замолчи, замолчи, — сказала Элеонора Леонидовна сыну. — Ты, Тонечка, скажи где, а мы, может, завтра сходим…

— В Недлинном переулке, а дома номера не помню и квартиры тоже, — сказала Тоня и засмеялась.

— Не шути, не шути, девочка, — сказала Элеонора Леонидовна, — я все-таки как-никак постарше тебя.

— Нет, серьезно в Недлинном. Он ничего себе, только название у него такое. А дом зеленый с большими белыми тетями, и внутри садик, и там фонтан с птицей.

— Нехорошо, девочка, — сказала Элеонора Леонидовна и начала спускаться по лестнице.

Тоня справилась с дверью и, обняв шар, внесла его в квартиру. Все, теперь он в безопасности. Марья Карповна, уже совсем вареная, высунулась из кухни.

— А, вот он, голубчик! — сказала она. — Что же это он подгорел с одной стороны? И вот там… — она посмотрела на Тоню. — Ах, и до чего же прекрасный у тебя шар! — сказала она тогда. — Самый лучший… Я таких и не видывала.

Тоня, обнимая шар, осторожно открыла дверь своей комнаты и вошла. Папы еще не было. Она придавила шнурок утюгом посредине круглого стола, зажгла свет. Шар натянул шнурок и покачивался в центре комнаты, огромный и красный. Трень-бом-динь! — невиданный цветок.

Тоня маршировала вокруг стола, высоко задирая руки и ноги, и пела.

А показать некому: папы все нет и нет.

Комната у них с папой была узенькая и маленькая, и Тоне вдруг показалось, что для шара в ней мало воздуха. Такой он был огромный, этот шар. Она открыла окно, привязала шнурок к шпингалету и выпустила шар на улицу.

За окном он был как флаг. «Теперь тебе хватит воздуху», — сказала Тоня и села на диван. И тут почувствовала, как она устала.

Надо только дождаться и показать… Она сидела и иногда посматривала в окно. За окном покачивался шар, и был он самый большой и круглый в мире.

Тоня совсем уже клевала носом, когда пришел папа.

Он вошел грустный и усталый и сел с ней рядом.

— Как хорошо дома!.. — сказал он.

А Тоня посмотрела в окно — шар! И вся радость, задремавшая вместе с ней, проснулась и оттого, что есть с кем поделиться, возросла вдвое. И она рассказывала, рассказывала…

— Вот и все, — сказала она.

— Ах ты, мой флажок, — сказал папа и погладил ее по голове. — Это самый замечательный шар, какой я видел в своей жизни.

И Тоня уснула, и снилось ей, как в детдоме ей пришла посылка от мамы. И были там красные штаны. Мама думала, что Тоня все такая же толстая, да еще и выросла за два года, и штаны оказались Тоне очень велики. Они висели ниже колен и торчали из-под юбки. И Тоня шагу не могла ступить из-за этих проклятых индюков. Вот она идет, а они, грозно шипя, медленно отделяются от заборов, и все ближе, и их все больше, со всей улицы. И такие гадкие птицы вытягивают свои голые шеи, и трясутся их противные красные клювы, тянутся к ее штанам. И шипят они все громче и противней.