Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн Страница 7

– Лоренс Кайт, – произносит мужчина, встает из-за стола и выходит мне навстречу. – Спасибо, что согласились встретиться с нами. Могу я называть вас просто Фрэнсис?

Я киваю и пожимаю ему руку.

– Соболезную по поводу вашей утраты.

Он сглатывает. Столь расхожее, штампованное выражение сострадания все еще ему в новинку, до сих пор шокирует. Заметив его ранимость, я ощущаю странный трепет легкого возбуждения. Передо мной стоит сильный мужчина, которого я знаю главным образом по смелым и порой безжалостным суждениям в газетных колонках, по многочисленным интервью в телепрограмме «Ньюснайт», где он выглядит столь же внушительно, но только теперь этот человек сражен горем и поник под его бременем. «У меня есть нечто ему необходимое, – думаю я, пораженная самой этой возможностью. – Вопрос лишь в том, сумею ли я ему это дать».

– Спасибо, – кивает он. – Знакомьтесь – мои дети, Эдвард и Полли.

Эдварду лет двадцать пять. Высокий худощавый светловолосый молодой человек, он приветствует меня без особого тепла – вежливо, но равнодушно. Полли на несколько лет моложе брата. Когда она отходит от окна и мы обмениваемся рукопожатиями, Полли закусывает губу, чтобы не расплакаться. На ее узком бледном лице все еще различимы следы недавно пролитых слез. Полли напоминает маленькую мышку. Я сжимаю ее ладонь и говорю:

– Здравствуйте. Я Фрэнсис.

– А это Шарлотта Блэк, – представляет Лоренс Кайт сидящую за столом женщину, которой немного за пятьдесят.

Она в строгом, но явно дорогом темном платье, а запястье украшает тяжелый серебряный браслет.

– Она друг нашей семьи.

Я, разумеется, прекрасно знаю, что Шарлотта Блэк – литературный агент Кайта. Репутация у нее еще та!

Кейт Уиггинс стоит в стороне, предоставив нам познакомиться самим. Вскоре она вступает в права своего рода распорядительницы церемонии и спрашивает, не желаю ли я чашку чаю или кофе. Но я вся на нервах, чтобы сделать даже столь простой выбор.

– Стакан воды, пожалуйста, – отвечаю я.

– Что ж, а я выпью бокал вина, – объявляет Лоренс. – Уверен, что для такой встречи вино подойдет лучше.

Он выбирает подходящую бутылку красного на полке, расположенной под кухонной стойкой, и ставит на стол бокалы. Пока Лоренс занят этим, его дети садятся за стол: рядом, но избегая смотреть друг на друга. «Им страшно, – думаю я. – Они и хотят обо всем узнать, и пугаются того, что я могу им рассказать».

Сидящая у противоположного конца стола Шарлотта одаривает меня ободряющей улыбкой.

– Кейт сказала, что вы живете недалеко отсюда?

– Да, ниже по склону холма. Почти рядом.

Та часть северного Лондона, в которой обитаю я, находится в миле от их дома, но контраст разительный. Мое жилище окружают эстакады скоростных автомагистралей, букмекерские конторы и пустующие офисные здания, куда съемщиков не заманишь. Кайты занимают место в совершенно другом Лондоне. Эти кварталы раскинулись между скрещениями улиц с дорогими особняками, парками и скверами, а рядом расположено то, что на местном жаргоне именуется «деревней», – пешеходный торговый район, где обосновались многочисленные кофейни, конторы торговцев недвижимостью, бутики, продающие органические кремы для лица или французскую детскую одежду.

Лоренс откупоривает бутылку и начинает разливать вино. Только Кейт Уиггинс отрицательно качает головой, когда он вопросительно смотрит на нее, но все остальные берут по бокалу. Наконец мы усаживаемся за стол. Я держу бокал в руке. Он из простого толстого стекла, какое производят, по-моему, в Дании. Пробуя первый глоток вина, я пытаюсь оценить его вкус, но для этого я слишком взвинчена и с нетерпением жду, как Кайты поведут себя.

«Позвольте им задать тон беседе, – посоветовала мне чуть ранее Уиггинс. – Они сами дадут понять, что им хотелось бы узнать. И если вы не сможете ответить на какой-то вопрос, то прямо скажите об этом».

Я ставлю бокал на стол и кладу ладони на колени. Стол слегка вибрирует: это Эдвард, подергивая ногой, невольно выдает свое волнение. К моему удивлению, именно он берет слово первым.

– Мы хотели познакомиться с вами, чтобы выразить нашу общую благодарность, – начинает он так, словно произносит обязательную речь, многократно отрепетированную перед зеркалом. – Нас ознакомили с вашими показаниями, и мы с огромным облегчением узнали, что наша мамочка встретила свой смертный час не в одиночестве. Рядом с ней находился человек, с которым она могла разговаривать… И кто мог разговаривать с ней.

Полли поднимает голову и порывисто восклицает:

– Пожалуйста, повторите для нас, что она говорила! Мы знаем, вы уже все рассказали полиции, но тем не менее… Судя по голосу, она была похожа на себя саму?

Вмешивается Кейт Уиггинс:

– Полли, вы должны понять, что едва ли Фрэнсис могла…

Но тут я перебиваю ее с решительностью, которой на самом деле не чувствую:

– Да, мы успели поговорить. Она казалась… ясномыслящей. Не поддалась страху или же сумела преодолеть его и взять себя в руки. Вам ведь известно, что я не могла ее видеть?

Сама не знаю, почему я хочу сейчас напомнить им об этом. Полли кивает, не сводя с меня своих бледных глаз. Я смотрю на присутствующих. Все чего-то ждут. Им хочется продолжения. Общее внимание устремлено на мою особу. Ощущение при этом возникает чуть тревожное, но не сказать, чтобы чересчур неприятное.

– Было очень темно, – продолжаю я, и мой голос звучит еле слышно в огромной светлой комнате. – Машина перевернулась, и я не имела возможности разглядеть, насколько тяжело она пострадала. Я не знала, что все так серьезно. Она сказала, что, вероятно, повредила ноги, но в остальном все казалось хорошо. Она не производила впечатления человека, которому очень больно. Рассказала, что съехала с дороги, чтобы не раздавить лису. Живет неподалеку. А еще упомянула, что машину недавно помыли.

Краем глаза я замечаю, как Лоренс вдруг роняет голову на грудь и смотрит на свои руки, обдумывая это маленькое напоминание об их прошлой жизни.

– Да! – воодушевляюсь я, словно воспоминания только сейчас ожили во мне. – Она даже пыталась шутить. Мол, как жаль, что ее муж – то есть вы – недавно привел автомобиль в порядок.

Полли издает странный звук. То ли смех, то ли всхлип. Шарлотта Блэк придвигает к ней поближе коробку с бумажными носовыми платками и дотрагивается до ее руки. В браслете Шарлотты вспыхивает отблеск света.

– Она поблагодарила меня, что я составила ей компанию. Я еще подумала тогда: с каким же достоинством держится эта женщина!

Подобная мысль посетила меня позднее, когда я перечитывала свои показания у О’Дрискола, но именно эти слова им хочется услышать.

Полли уже вовсю рыдает, спрятав лицо в бумажные платки. Эдвард сидит неподвижно. Я делаю паузу, перевожу дух, а потом, не в силах справиться с искушением, выдаю: