Скажи будущему - прощай - Хорас Маккой Страница 7

Я купил дневной выпуск одной из местных газет. Несмотря на катастрофу с дирижаблем «Эйкрон», пропавшим где-то над Атлантикой, наше дело было вынесено на первую страницу.

Четверо жертв на тюремной ферме.

Двое охранников и двое заключенных.

Подобного, говорилось в статье, давно уже следовало ожидать от таких закоренелых преступников как Токованда (погибший заключенный) и Коттер (сбежавший), которые работали на тюремной ферме. Близость свободы не давала им покоя. Таких матерых рецидивистов надо держать за неприступными стенами государственных тюрем…

— Монтил-стрит… — объявил водитель.

Я сложил газету и вышел из автобуса. Улица была застроена старыми двух-трехэтажными зданиями цвета ржаного хлеба. Островок рассыпающихся домов в стиле рококо в океане современных построек. Бензозаправочная станция и несколько открытых стоянок автомашин были совсем рядом. Нужный мне дом стоял на углу, как раз возле автобусной остановки. Это было обшарпанное здание с дешевыми квартирами, "Маракеш Апартамент".

Я прошел внутрь, миновал небольшой коридор с конторкой в углу, и оказался в холле. Нашел дверь с номером один-один-четыре и постучал по ней костяшками пальцев. Холидей открыла и я прошел внутрь. Раньше чем мне удалось заговорить или показать газету, она повисла у меня на шее и захлопнула дверь ногой. Целуя, я обнаружил, что на ней только тонкий халатик, небрежно наброшенный на голое тело. Она прижалась ко мне своими небольшими, крепкими грудями, и в ушах у меня зазвучала музыка, все хоралы Баха, слившиеся в одной восхитительной ноте, а перед глазами вновь возникло Эльдорадо. Вскоре я скорее понял, чем почувствовал, что она ведет меня в спальню…

Скорее всего, я заснул. Но даже во сне можно ощущать некоторые вещи мне было тепло и покойно, я был в безопасности. Потом это чувство стало исчезать, наступало пробуждение. Я открыл глаза и осмотрелся. Шторы были задернуты, сквозь щель пробивалась узенькая золотистая полоска дневного света. Очевидно уже полдень. Холидей в постели не было. Я прислушался, пытаясь определить, где она. Ни шороха, ни звука. Я прошел в гостиную, обставленную дешевой мебелью, потом на крошечную кухню. Когда возвращался в спальню, входная дверь распахнулась, и на пороге появилась Холидей. На ней была серая шерстяная юбка, белая блузка и зеленый клетчатый жакет, в руках она держала холщовую продуктовую сумку. На лице блуждала улыбка.

— Не боишься простудиться?

Я взглянул на себя и обнаружил, что стою абсолютно голый.

— Только что проснулся и отправился разыскивать тебя.

— Ходила в магазин, звонил Джинкс, он зайдет к обеду.

Я был рад этому, у меня было к нему деловое предложение.

— Пока ты будешь стоять тут голышом, никакие мысли об обеде мне и в голову не придут. Почему бы тебе не одеться?

— Одну минутку, — согласился я.

Она отправилась на кухню, а я в спальню, где нацепил шорты, и затем присоединился к ней.

— Вот так гораздо лучше, — сказала она. — Любишь грибной суп? — она достала жестянку с консервированным супом.

— Я все люблю, — отозвался я и взял со стола батон хлеба.

Он был ещё теплый.

Последней она выложила газету, которой я немедленно занялся.

— Похоже, сегодня был побег из тюрьмы, — заметила Холидей.

Нам по прежнему уделили внимание на первой странице, но теперь информации было намного больше. Токо был представлен закоренелым убийцей, входившим в первую десятку врагов общества. Теперь уже стало ясно, почему он решился на побег — представители полиции из Иллинойса уже должны были забрать его туда, где Токо предстал бы перед судом за убийство пожилого хозяина небольшого магазинчика.

Токо — убийца, Джек-потрошитель! Эта мразь входила в первую десятку отъявленных преступников! Я чуть было не рассмеялся.

Никогда в своей жизни не читал столько чепухи.

— А разве он не рассказывал тебе об этом?

— О чем?

— Что его разыскивали за убийство.

— Да он не был на это способен, — рассмеялся я.

— Он никогда не рассказывал тебе про это убийство?

— Хватит! Этот желторотый слюнтяй с цыплячьим сердцем? Слушайся он меня, его никогда бы не убили. Джек-потрошитель, о Господи, какая чушь…

— А почему ты думаешь, он решился на побег всего за десять месяцев до освобождения? Должен был предстать перед судом, вот почему. Это был его единственный шанс. Терять ему было нечего. Ты что, считаешь меня круглой идиоткой?