Поход на Кремль - Алексей Слаповский Страница 7

– С чем?

– Наверно, с жалобой.

– На кого?

– Не знаю.

– Быстро узнай, а потом звони!

Через пять минут Федянин перезвонил:

– Его друзья, ну того, кто погиб, говорят, что они были в шестьдесят шестом отделении, их выпустили, а его оставили, а он потом оказался мертвый, приехала мать, забрала его, ее направили к нам.

– Зачем?

– Не знаю.

– Кто главный в шестьдесят шестом?

– Майор Зубырев.

– Телефон есть? Личный желательно.

– Есть. Я уже узнал.

– Говори.

Через несколько секунд Дольников звонил Зубыреву:

– Дольников говорит. Это что за фокусы?

– А что? – удивился Зубырев.

– Ты зачем ко мне мать с мертвым ребенком послал?

– Какую мать с ребенком?

– Майор, ты не шути!

– Не с ребенком, а со взрослым, наверно? То есть он ребенок, но он уже какой ребенок, он большой, – путал Зубырев, будто это было важно.

– Большой, маленький, я спрашиваю, зачем ты его ко мне послал? То есть ее с ним?

– Я не посылал. К нам сюда их ОМОН привез из «Трех звезд», из ресторана. Я ей объяснил, что эти дела решаются через суд, через прокуратуру. Ведь так? Мы же сами никаких следственных мероприятий не проводим, у нас наземная работа, без фокусов. Короче, я ей теоретически. А что она к вам пошла, это ее личная инициатива, – туповато отбивался Зубырев, по привычке выставляя себя глупее, чем он был на самом деле. Ибо народная мудрость гласит: с дураков спрос меньше. А кто боится казаться дураком, он-то и есть полный дурак.

Дольников отключился. По сути, теперь уже неважно, кто послал. Создалась нелепая ситуация: перед прокуратурой женщина с трупом. И пусть ни женщина, ни труп не имеют к прокуратуре и лично к Дольникову никакого отношения, есть люди, которые смогут этот скандал использовать против него, Дольникова. Приказав шоферу отъехать в сторону и остановиться, Дольников взялся распоряжаться по телефону. Сначала скомандовал Федянину.

– Федянин, мигом вызови скорую и патрульных. Скорая там рядом у нас, должны быстро приехать. Пусть заберут мать с сыном. А патрульные пусть возьмут молодежь. И молодежь эту скажи им отвезти в шестьдесят шестое отделение! Объясни, что так надо!

Потом позвонил сотруднице Лукашовой, славящейся умением говорить с людьми, сказал, чтобы она побеседовала с неожиданной посетительницей и попробовала ее склонить покинуть территорию, поехать в больницу, а еще лучше домой – мягко, упирая на какие-нибудь эмоции. Ну, как это у вас, женщин? Типа дома и стены помогают и прочая бурда в этом духе.

Тамара Сергеевна ждала.

Федянин вызывал скорую и патрульных.

Лукашова вышла в своем синем форменном элегантном костюме, села на лавку с краешка, стараясь не касаться мертвого тела, сказала:

– Господи, несчастье какое. Как вас зовут?

– Кого?

Тамара Сергеевна подняла на нее глаза. Она увидела симпатичную молодую женщину с очень ровной и гладкой кожей на лице. У Тамары Сергеевны никогда не было такой кожи. Какие-то крохотные яминки, выщербинки, цвет бледно-серый, хотя и спортом занималась, и до сих пор на воздухе с детьми работает в спортивной школе… Она всегда завидовала такому цвету лица, такой коже. Она хотела, чтобы невеста ее Димы была такая – с хорошей кожей, высокая, стройная. Поэтому она по-доброму смотрела на Лукашову, хотя и не поняла ее вопроса.

– Вас, вас как зовут? – повторила Лукашова.

– Тамара Сергеевна.

– А его? Это сын?

– Дмитрий.

– Какое горе, какое горе… Мы сделаем все возможное. Все, кто виноват, будут наказаны.

– Вы прокурор?

– Нет, я… Прокурор будет потом, позже. Если не задержится. У него очень много важных дел.

– Я подожду.

– Зачем? Вы ведь хотите заявление написать?

– Да.

– Это можно в любое время. Если хотите, я сама напишу, а вы подпишете. Я принесу бумагу, хорошо?

– Нет. Я подожду.

И как ни уговаривала Лукашова, Тамара Сергеевна осталась при своем: никуда не пойду, буду ждать главного. Она решила, что будет общаться только с главными.

Приехала скорая. Вышел врач лет пятидесяти, утомленный, с темными кругами у глаз.

– Кто вызывал?

– Я! – бежал от здания Федянин. – Видите: женщина в ступоре! Сына мертвого держит. Дико, согласитесь?

Врач подошел, сказал Тамаре Сергеевне:

– Поедемте?

– Куда?

– В больницу.

– Нет, извините. Ему не надо уже, а мне тем более.

Врач постоял и пошел к машине.

– Вы куда это? – побежал за ним Федянин. – Вы обязаны… Вы что, неприятностей хотите? Неоказание помощи – подсудное дело! Вас накажут!

Врач резко повернулся.

– Ты, оглодок! – сказал он молодому Федянину. – Не родился еще тот человек, который может меня наказать! Понял? Подрасти сначала, пидаренок, а потом будешь про подсудное дело бормотать. Соплюн нашелся, наказанием грозит! Иди, работай свое дело, бублик надкусанный!

Излив душу в таких неприятных, хоть и витиеватых выражениях, врач сел в машину и уехал.

А патрульная машина поступила еще проще. Дело в том, что вызвана была та же группа, что приезжала к шестьдесят шестому отделению милиции. Федянин по телефону сообщил, что происходят беспорядки у прокуратуры, но не уточнил какие. Младший лейтенант Костя узрел из машины женщину с убитым сыном, которую уже видел, и приказал шоферу, не останавливаясь, поворачивать. Тот сделал круг по двору, и машина скрылась.

Федянин пошел в здание, размышляя, что он будет докладывать Дольникову.

Лукашова присоединилась к нему, раздраженно произнесла:

– Я не знаю, что еще мы можем сделать!