Трое из Блумсбери, не считая кота и кренделя - Наталья Поваляева Страница 7

— Друзья мои, — подключился сэр Роберт, — не стоит забывать о природе! Природа тоже должна быть отражена в нашем фильме. Представьте: Бертольд читает у окна Кафку, а в окне — тяжелые свинцовые тучи, стекло залито дождем, сверкает молния… Или вот этот чахоточный Гумбольдт… или как его… Герберт… пускай он бредёт, прихрамывая, по промозглым ноябрьским переулкам, тротуары скованы льдом, с неба сыпется мелкий колючий снег…

Сцена из к/ф "На виражах судьбы"

— И тут раздается выстрел — это застрелился Бертольд! — влез Кот Томас, усаживая поудобнее Кренделя, у которого после исполнения роли руля начался приступ икоты.

— Дался вам этот выстрел, уважаемый Томас, — подал голос сэр Гарри. — По-моему, друзья, вы забыли о любовной линии — она непременно должна быть в интеллектуальной драме.

— Ну-ка, сэр Гарри, давайте, добавьте в историю перца — вы ж у нас известный эротоман-порнограф, — подбодрил товарища Кот Томас.

— Не знаю, что вы имеете в виду, дорогой Томас, — сказал сэр Гарри, багровея лицом. — Но я подумал, что у нашего Бертольда может быть … э-э-э … дама сердца, такая, знаете ли, юная интеллектуалка, они познакомились, допустим, на публичной лекции Общества любителей философии, и вот вечерами они гуляют по улицам…

— … по осенним промозглым улицам, под дождем, и сверкает молния, — дополнил картину сэр Роберт.

— Да, да, по осенним… промозглым…, — продолжил сэр Гарри, — а потом они уединяются в библиотеке Бертольда, и … э-э-э … ну-у… здесь можно ввести такую сдержанную эротическую сцену…

— Отчего же сдержанную? — удивился Кот Томас. — Напротив, пускай это будет безудержный животный секс, а потом Бертольд застрелится…

— Но почему он должен стреляться после безудержного животного секса? — спросил сэр Роберт. — Кстати, я бы сцену безудержного секса перенес из библиотеки на природу. Пускай это будет полуразвалившийся сарай в чистом поле, гремит гром, льет дождь, Бертольд и его дама барахтаются в сене в отблесках молнии…

— … а сквозь щель в стене сарая за ними подглядывает Герберт, зажав подмышкой украденного Кафку. — подхватил Кот Томас. — А потом Герберт от зависти стреляется…

— Господа, мы как-то отклонились от исходного жанра, — отметил сэр Эндрю. — Это ведь интеллектуальная драма, а наши герои только и делают, что стреляются, устраивают автомобильные погони и … э-э-э … барахтаются в сене… В финале нам нужен яркий интеллектуальный акцент.

— Отлично, — сказал Кот Томас, — тогда пускай в финале Бертольд и его дама вместе напишут окончание «Замка» и посвятят его застрелившемуся Герберту…

— И взявшись за руки, уйдут вдаль, в поля…, — завершил картину сэр Роберт.

— Ну что ж, по-моему, неплохо получилось, — резюмировал сэр Эндрю. — Но у нас до сих пор нет достойного названия!

— Пустите, дайте, я скажу! — закричал Кот Томас, в порыве энтузиазма утратив обычную отточенность манер, так что даже Крендель взглянул на него с осуждением. — Пусть наш фильм называется «На виражах судьбы»!

— Недурно, — одобрительно покачал головой сэр Эндрю, — и глубоко, и драматично.

— И если мы захотим сделать продолжение, то «Снова на виражах судьбы» звучит опять же неплохо! — сам себя похвалил Кот Томас.

— Нужно еще продумать костюмы для главных героев, — сказал сэр Эндрю. — Думаю, Бертольду пошла бы черная маска…

— Монокль тоже бы смотрелся неплохо, — сказал сэр Роберт.

— И сигара ему бы не повредила, — добавил сэр Гарри.

И закадычные друзья погрузились в тщательную проработку мелких деталей будущего фильма.

Игра в слова

— Господа, а давайте играть в слова, — сказал Сэр Эндрю, нарушая молчание, вот уже более часа царившее за столиком закадычных друзей в «Рогах и бубенцах». До этого момента сэр Эндрю, сэр Роберт, сэр Гарри и Кот Томас с Кренделем безуспешно пытались придумать себе коллективное занятие на текущий вечер. Погода, как обычно, выдалась редкостно прекрасная — проливной дождь весело бомбардировал крыши, а ветер поднял на лужах пятибалльный шторм, так что альтернативы играм в закрытых помещениях решительно не было.

— А для усложнения задачи, — продолжил сэр Эндрю, довольный собой, — ограничимся одной темой. Как вы относитесь к спорту?

— Замечательно, сэр Эндрю, — сказал сэр Гарри, последний раз занимавшийся спортом двадцать три года назад, когда, будучи пылким юношей, гнался за продавцом газет, недодавшим ему сдачу.

— Отличная тема! — сказал сэр Роберт, тоже знатный спортсмен. — Начинайте, сэр Эндрю!

— Гольф! — сияя атласной маской, сказал сэр Эндрю. — Теперь ваша очередь, дорогой Томас. Слово на букву «Ф»!

— Фаллоцентризм, — ни секунды не раздумывая, сказал Кот Томас и подложил в чашку Кренделя еще два кусочка сахару.

— Милый Томас, — краснея, сказал сэр Гарри, — давайте обойдемся без ненормативной лексики.

— Ну, извольте, тогда — фикус! — сказал Кот Томас.

— Помилуйте, мой друг, — спросил сэр Роберт, удивленно сверкая моноклем, — разве фикус имеет отношение к спорту?

— Еще какое! — уверенно молвил Кот Томас. — У меня есть знакомый боксер, так у него весь дом обставлен фикусами, и он самолично поливает их каждое утро. Если не верите — убедитесь сами, вот его визитная карточка, — и Кот Томас вытянул из кармана что-то, напоминающее по виду трамвайный билет.

Любитель фикусов Неустрашимый Джек

Однако история про боксера-ботаника не встретила одобрения коллектива.

— Ну, хорошо, хорошо, — сварливо пробубнил Кот Томас. — Тогда — футбол. Насладитесь. Ваша очередь, сэр Гарри. Слово на букву «Л».

— Лопата, — сказал сэр Гарри и наградил себя глубокой затяжкой.

— Однако, — изумился сэр Эндрю, — причем тут лопата?

— Как вы отстали от жизни, сэр Эндрю, — съязвил Кот Томас, мстя за отвергнутый фикус. — Разве вы не слыхали о новом виде спорта — синхронном метании лопаты в высоту?

Крендель, не принимавший участия в игре по причине природной молчаливости, поддержал Кота Томаса дружеским кивком и углубился в чтение позавчерашнего меню.

— Лопатой, — решил не отступаться сэр Гарри, — роют бункер на поле для гольфа!