Достойное общество - Авишай Маргалит Страница 7

Иначе достойное общество можно определить как такое, которое не нарушает права зависимых от него людей. Идея состоит в том, что достойным может быть только такое общество, где существуют представления о самоуважении и о правах человека. Таким образом, сама попытка описать достойное общество имеет смысл только применительно к обществам с ясным представлением о правах человека.

Это положение я постараюсь рассмотреть в свете двух основных вопросов:

1. Является ли представление о правах необходимым условием для формирования представлений об уважении и унижении, необходимых для того, чтобы провести границу между достойным и недостойным обществами?

2. Какие права должны соблюдать институты общества, чтобы его можно было считать достойным? Должны ли вообще институты достойного общества соблюдать какие-то права? Является ли соблюдение всех прав достаточным условием для признания общества достойным?

Я начал эту книгу с утверждения, что общество не может называться достойным, если его институты дают людям, находящимся в зависимости от них, серьезные основания чувствовать себя униженными. А разве может человек найти более веский резон ощутить себя униженным, чем нарушение его прав, особенно тех, которые должны защищать его достоинство? Сила этого последнего утверждения происходит из того, что оно кажется очевидным: «Разве может человек найти более веское основание почувствовать себя униженным, чем нарушение его прав?» Но эта кажущаяся очевидность свидетельствует о том, что Витгенштейн называет «находиться в плену „картины“». В этом случае модель реальности воспринимается как сама реальность только потому, что мы не в состоянии вообразить альтернативу этой модели. Для того чтобы выбраться из плена модели, необходимо предложить альтернативу.

Одной из таких альтернатив является общество, основанное на строгом понимании долга, но лишенное представления о правах. Тогда вопрос состоит в том, может ли подобное основанное на долге общество выработать понятие унижения. Такое общество могло бы осуждать те или иные формы поведения как унизительные. Оно также могло бы признавать другие типы поведения уважительными по отношению к человеку вообще и требовать от своих членов в качестве социального обязательства поступать друг с другом уважительно. Пока проблем нет. Принятая в обществе система обязанностей определяет то, какого рода поведение тех, кто ими связан, считается унижающим или заслуживающим уважения. Институты, которые не выполняют своих обязательств и не обеспечивают людям должного уважения, воспринимаются как унижающие людей, что исключает общество, в котором есть такие институты, из числа достойных.

Если все так просто, почему мы вообще задаемся вопросом о том, может ли общество, лишенное представления о правах, называться достойным? Трудность заключается в том, что, судя по всему, в обществе, основанном на долге, унижающее поведение не дает своим жертвам достаточного основания для того, чтобы чувствовать себя униженными. Следует предположить, что жертва в подобном случае не имеет права на защиту от унижения. Те люди, которые нарушают существующие в обществе запреты на унижение других людей, не совершают какого-то особого прегрешения в отношении своих жертв – по крайней мере большего, чем по отношению к кому-то другому. Их проступок представляет собой нарушение общественных норм, а не покушение на чьи-то личные права. Парадоксальным образом в обществе, основанном на долге, люди могут совершать действия, унижающие других людей, но никто не может быть унижен.

Представим себе общество, основанное на долге, которое предписывает молодым людям уважать стариков, – ну, скажем, вставать в их присутствии и уступать им место в автобусе. Сам по себе старик какого-то исключительного права на место в автобусе не имеет, но молодые обязаны уступать свои места старикам. А теперь представим, что водителю вменено в обязанность следить за тем, чтобы поведение пассажиров отвечало принятым в обществе нормам. В таком случае конкретный старик, указывающий водителю на то, что ему мешает с комфортом устроиться во время поездки какой-нибудь подросток, отказавшийся уступать место, не обладает привилегированным статусом по отношению к любому другому пассажиру, который укажет водителю на то же самое обстоятельство. Тот факт, что на борту автобуса выказано неуважение к старикам, неоспорим, но конкретного старика, которому никто не уступил места, счесть жертвой неуважения нельзя. Фраза «уважение-к-старости» представляет собой неделимое (синкатегорематическое) словосочетание, так же как слово «розовоперстая» нельзя разделить на розу и перст.

В таком случае можно ли утверждать, что общество, основанное на долге, не дает жертвам унижающего поведения со стороны других людей достаточных основания чувствовать себя униженными? Я так не считаю. Мы предположили, что в обществе, основанном на долге, унижение запрещено. Значит, каждый человек в таком обществе должен уметь распознавать унижающее поведение. Вопрос в том, есть ли у человека, ставшего жертвой подобного поведения, достаточные основания чувствовать себя униженным. Вне всякого сомнения, что-то может вызвать в нем это чувство, но есть ли у него резон для этого, если он даже не в состоянии помыслить, что его права нарушены? Сочетание резона счесть ту или иную форму поведения унижающей с тем фактом, что это поведение вызывает чувство унижения в том человеке, против которого оно направлено, дает жертве хороший резон, а не только причину чувствовать себя униженной. Чувство тогда резонно, когда имеется как основание испытывать подобное чувство вообще, так и причина испытывать его в данной ситуации. Старик, которому никто не уступил место, не просто один из множества пассажиров. Он не просто наблюдатель, в присутствии которого чье-то поведение нарушает необходимое уважение-к-старости. Поскольку речь идет о неподобающем отношении именно к его преклонному возрасту, тот подросток, который позволил себе подобную выходку по отношению к нему, дает ему не только причину, но и резон чувствовать себя униженным.