Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина Страница 7

В графе «Дополнительно о себе» недвусмысленно написала: «Я».

Внимательно перечитала анкету и кое-где расставила скромные немногочисленные смайлики. Впрочем, и без них текст выглядел достаточно идиотическим. Приложила фотографии требуемого размера. Что удивительно – анкета желала фото только в фас. Учитывая вопросов разнообразие и громадьё, Соня и требованию изображения профиля не удивилась бы. Или, там, замеров по Бертильону. Затем девушка отксерила все положенные документы. Ещё полдня потратила, нотариально всё заверяя. И, чувствуя себя полной дурой, отнесла увесистый пакет по указанному адресу.

Соню встретила милая девочка, явно американского происхождения, неплохо говорящая по-русски. Провела в одно из офисных помещений и предложила кофе. Задала пару ничего не значащих вопросов из серии «Что вы считаете делом всей своей жизни? К чему стремитесь?» – и тому подобную чепуху. Сонечка выдавала в ответ какие-то нелепицы. Та продолжала улыбаться и одобрительно трусить головой. Минут через пятнадцать они сказали друг другу «до свидания!» – и девочка заверила, что Соне обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. «В любом случае».

На прощание милая улыбчивая девочка спросила, насколько серьёзно Соня относится к участию в данном конкурсе. Та со всей возможной серьёзностью ответила, что относится крайне несерьёзно, потому что ей никогда не везло в лотерее. И в то, что повезёт на этот раз, она верит примерно так же, как в Деда Мороза или Санта-Клауса. То есть верит, только когда точно знает, кто на раздаче подарков и есть ли её имя в списке одариваемых. Девочка всё так же жизнерадостно улыбнулась в ответ и голосом робота-автоответчика МТС сообщила, что отбор осуществляется объективно, по определённым критериям, на основании рассмотрения целого ряда параметров. «Ну, – сказала Соня, – тогда мне точно не видать Америки, как своей бабушки на том самом пароходе, что без малого сто лет назад шёл через океан!» Офисная дева снова заученно улыбнулась. А Соне стало интересно, какова будет мимическая реакция, если спеть ей матерные частушки. Невероятным усилием воли она удержала себя от подобного экзерсиса. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети… Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…» Девушке явно забыли наапгрейдить опцию «разнообразные эмоции». Либо напротив – усовершенствовали модель путём вживления в мозг чипа «настоящий индеец».

Вечером Соне позвонил тот самый – Любимый и Единственный. Позвонил из другого города другой страны. Сонечка рассказала ему об авантюре с анкетой и передала краткое содержание своих ответов. Он посмеялся и одобрил, заверив, что «правда – это единственно верный способ жить». Почему-то ему она поверила больше, чем полковнику КГБ Кузьмичу. Хотя слова они говорили одни и те же. Наверное, потому, что, в отличие от завхоза-чекиста в отставке, её избранник не врал. Правда, он ещё добавил, что она «балбеска»! Но ей почему-то совсем не было обидно.

* * *

Через два дня раздался звонок, и Соню пригласили на собеседование.

«Шустро у них там!»

На следующий день уже знакомая ей девушка – Энн – поила растворимым кофе не только её, а ещё человек двадцать, собравшихся в переговорной офиса распорядителей грантов.

Дамы были одеты претенциозно и обильно покрыты боевой раскраской. Мужчины – в строгих деловых костюмах. Все были в меру чопорны и прикрывали видимостью собственного превосходства невидимую, но осязаемую, как лёгкий туман, неуверенность в себе. Соня была спокойна, как бронепоезд на запасных путях, ибо знала, что обречена на провал – статист первого акта пьесы после коронного «кушать подано» спокойно отправится по своим делам. И ещё она была, пожалуй, самой молодой на первый взгляд. Может, потому, что была в джинсах, водолазке и кроссовках?

«Ненавижу дресс-код!»

Энн сообщила, что на собеседование будут вызывать по одному. А все пока могут поближе познакомиться друг с другом. Первым приглашался доброволец. Никто не вызвался. Сонечка оглядела недружелюбные физиономии коллег по участию в конкурсе и решительно вызвалась первой.

«Присяжных заседателей» было человек десять. Ей предложили присесть на стул в центре комнаты. Визуальный ряд происходящего вызвал аллюзии с «Основным инстинктом». «Эх, чёрт побери! Какая досада, что я в джинсах!» – подумалось Сонечке мимолётно. Она присела, закинув ногу на ногу.

В течение минут пятнадцати ей задавали вопросы, мало чем отличавшиеся от анкетных. Слава богу, хоть номера дипломов и паспорта по новой не заставили искать-вспоминать.

Особенно долго Соню пытал один любознательный дяденька. Через переводчика он настойчиво интересовался, знает ли она историю Америки. И ей удалось поразить его в самое сердце стандартными познаниями на уровне средней школы (нашей, разумеется!). Строгая тётенька в очках и мятой блузке железным голосом спросила, как «СонЬя» относится к эзотерическим практикам. Еле сдерживая хохот, девушка не менее серьёзно ответила, что человек, работающий в родильно-операционном блоке, начинает верить даже в ритуалы вуду. В общем и целом, они несли друг другу чушь, и лишь один молодой человек, рассматривая Сонины патенты на изобретения, спросил:

– Что, и правда помогает?

– Да, – ответила она. – Как ни удивительно.

– А главное, дёшево! – восхитился он.

– Всё гениальное – просто, – не удержалась Сонечка от банальности и состроила парню рожицу.

Несколько раз спросили про курение. То ли они были глухие, то ли оперативная память ни к чёрту. Особенно этим фактом интересовался «патентованный» молодой человек.

Засим «слушание дела» было закрыто. Соня пыталась возмутиться – мол, а где же вопросы, касающиеся непосредственно профессиональной деятельности? Но они все так мило и радостно мотали головами и размахивали руками в ответ на реплику: «А ещё я умею зашивать джинсы по Донати» [5], что грех обижаться.

Энн проводила и ещё раз заверила, что они обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. «В любом случае». Соня уже всерьёз начала побаиваться, что из-за этой Энн у неё начнётся дежавю.

Через два дня ей действительно перезвонили. Потом перезвонили ещё. И ещё. Круг «подозрительных лиц» сужался. Процедура была всё та же – вопросы той или иной степени неясности с целью выяснения «психологического портрета» или же?.. Кто поймёт эти загадочные души сотрудников международных организаций? В «финал» вышли четверо – Соня, ещё одна дама и пара мужчин. Равная гендерная пропорция. Политкорректность. А как же! Мало ли… Обвинят в дискриминации по половому принципу. Только при чём здесь, простите, интеллект, психотип и прочие критерии гипотетического «достойнейшего»?

Энн проводила и ещё раз заверила, что они обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. В любом случае…

Ну вот, дежавю!

* * *

Ещё через неделю Соне позвонил отец и сказал, что на её имя два дня назад пришло большое и толстое письмо, всё обклеенное иностранными марками и подписанное непонятными буковками. Ну да, конечно. Адрес-то был указан из паспорта – по месту прописки. Поблагодарив его за невероятную своевременность, она назначила ему встречу на нейтральной территории и попросила доставить конверт в целости и сохранности. На что он горделиво заявил, что грудью защитил личную корреспонденцию от маминых посягательств на вскрытие. Глухо прорычав сквозь зубы: «Через полчаса!» – Соня немедленно выдвинулась.