Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина Страница 69

— Да я и сейчас не простила! — не переставая нервировать дядю Мишу своими верчениями, объясняла Людмила, временно забросив дорогу. — Напоминаю ему при всяком удобном случае: «Ты, — говорю, — Мне жизнь испортил. Кто знает, может, я стала бы знаменитой песенницей. Все задатки, между прочим, имелись. И гитара была…»

— Наличие гитары — условие необходимое, но недостаточное. — парировал дядя Миша. — Не стала бы ты музыкантом, не переживай, тебе на роду написано было стать писателем… И потом, какая разница, ты ведь все равно не следишь за дорогой, то есть планируешь обратиться в совершеннейшее ничто в ближайшее же время…

Итак, с момента трагической гибели инструмента и до самого выпускного, Невеста с Женихом не разговаривала. Собственно, и он с ней тоже. Короче — находились они в глубочайшей ссоре, чем всех вокруг первое время очень удивляли. И даже на выпускном не помирились, хотя имели все шансы больше никогда не увидеться: Невеста переезжала с родителями в Ленинград. Там же собиралась поступать на филологический.

Собственно, Жених не знал, что она уезжает, потому не задумывался о перемирии. А Невеста, как водится, не знала, что Жених не знает, и из-за отсутствия у него инициативы, обижалась еще больше.

Разъехались. Она — в другой город, он — в другой район, потому как твердо решил жить в общежитии. Вот тут и прихватило. На одном дыхании написал письмо: то ли извинение, то ли крик отчаяния. Первые робкие признания (до этого ведь они просто друзьями были, несмотря на мнение одноклассников), первые попытки объяснить, что она для него значит. И ужас, ужас от этой разлуки, которая может затянуться навечно. Опустил письмо в ящик, попытался занять себя чем-то осмысленным… А на следующий день — представьте только — ровно на следующий день получил письмо от Невесты, примерно такого же содержания. Выходит, они одновременно писали друг другу, одновременно опускали их в ящик, и, может даже, одновременно уснули тогда, млея от милых воспоминаний и мысленно желая друг другу спокойной ночи.

Два письма туда-обратно, волны счастья, мысли о будущем, опережающие письма… Доучиться. Окончить хотя бы первый курс, а потом она сможет перевестись в Москву. Ну, или он в Ленинград, раз ей так уж приглянулась институтская группа. А потом:

— Здравствуйте, извините, у вас заварки не найдется, наша кончилась…

У девочки Кати был огромные черные глаза и потрясающая целеустремленность. Они переехали недавно, и кто-то должен был знакомить второкурсницу с районом и окрестностями. Родители Жениха и Кати как-то очень быстро подружились, и активно поощряли сближение детей. А тут еще, как назло, общежитие пришлось оставить — слишком многие должны были в нем поселиться, человеку с московской пропиской попросту стыдно было претендовать на место… Катя, конечно, не Невеста, но товарищ хороший. И потом, ей действитеьно тоскливо в новом районе. А из Ленинграда отчего-то давно не было писем. Надо бы осведомиться, в чем дело, да успеется… А потом было уже стыдно осведомляться — после кино, куда ходили цивильно всей толпой, возвращаться все равно нужно было вдвоем, жили ведь на одной лестничной площадке, и Катя там так посмотрела, что не поцеловать ее было бы просто оскорблением. А раз уже поцеловал — какие тут письма Невесте. Пропащий человек. Предатель. Бабник… Какое-то время ему даже льстило, что он такой отрицательный тип.

Встретились жених с невестой спустя шесть лет. Нечаянно, в Москве, на литературном конвенте, который тогда назывался довольно придурошно: «Вечера научной фантастики». Мероприятия проходили в основном днем, кроме фантастики затрагивалась еще масса тем, но на названии это никак не отразилась. Жених с Невестой глянули друг на друга с удивлением. Оба изменившиеся, и вместе с тем, все такие же — родные друг другу до невозможности, улыбчивые, смешные… Оба уже уверенные в себе и выбравшие путь, оба чуточку просветленные и повзрослевшие. Оба — с животами. Он — от положенной статусом аспиранта солидности. Она — потому что ждала ребенка. Говорить, в общем-то, было не о чем. Все и так казалось яснее некуда.

— Кто он? — поинтересовался Жених, когда на пару минут удалось остаться с глазу на глаз. — Надеюсь, это ничего, что я вот так спрашиваю…

— Очень хороший человек. Историк. Старше нас на пять лет, и, в то же время, на целый мир. Никогда раньше не встречала такой цельной, увлеченной натуры.

— А моя Катя недавно первое место заняла по шашкам в городском непрофессиональном турнире! — невесть почему обиженно выпалил в ответ Жених.

О чем было говорить? Все действительно яснее некуда. Отчего-то остался осадок. Обоим казалось, что они могут изрядно навредить друг другу своим общением. Ни сказав ни слова, объяснившись на каком-то совсем ментальном уровне, решили не рисковать, то есть — не видеться. На конвенты Невеста долго не ездила, а потом намеренно старалась не ехать туда, где будут московские писатели… Жених так же настороженно относился к Ленинграду.

— Мы лишили сами себя доброй трети ярких ощущений, встреч и необходимых в работе навыков таким идиотским поведением. Но, что поделаешь, оба овны, оба — упрямые.

Встретились снова всего три года назад. Катя, всегда точно знавшая свою цель, уже десять лет, как проживала в эмиграции. Дочь была правильно выдана замуж, и Катерина ощущала себя победительницей. Дядя Миша ехать не захотел. Впрочем, отношения в семье к тому времени стали настолько равнодушными, что это никого не останавливало. С историком своим Невеста давным-давно разошлась.

— У него в жизни одна страсть — история. Конкурировать глупо, а жить так — не интересно. Не люблю быть в тягость.

В общем, встретившись уже даже не сорокалетними, они обратились немедля, помолодели на сто лет каждый. Держались за руки, целовались под фонарями, разгуливали ночи напролет по городу и громко довольно таки напевали известное: «Нам негде укрыться от нашей капризной любви, Москва…» Но и спорили, разумеется, и ворчали друг на друга и препирались, вот как сейчас, собственно. Что поделаешь, оба овны, оба — упрямые…

— Слушайте, — мысль давно уже назрела, но мне не хотелось перебивать рассказчиков. — Ну ее, эту кофейню, раз по ней такие разногласия. Айда ко мне! И кофе, что надо, и тара вместительная, и ехать далеко не надо…

— Отличное предложение! — радуются мои новоявленные помощники и старенькая ярко-желтая жулька поворачивает на ближайшем перекрестке, закапываясь носом в лабиринт моего района.

* * *

— Который ваш? — дядя Миша — рационалист, он не просто идет в гости, он пытается запоминать дорогу, чтобы без труда прийти сюда еще раз. Окинув строгим взглядом ряд звонков, он выясняет, в какой звонить.

— Ой… — откровенно теряюсь. — Или этот, или тот… Скорее, вообще вот этот. Никогда не звонила себе в дверь. А те, кто приходят, звонят с площадки мне на сотовый.

— Переймем разумные традиции.

Мы с дядей Мишей обмениваемся номерами. Я считаю необходимым объясниться про звонки.

— У нас просто совсем недавно поставили эту дверь. Раньше с лестничной площадки беспрепятственно можно было попасть в коридор и получить доступ к дверям. А теперь, вот, баррикадируемся…