Канон, звучащий вечно. Книга 2. Красивые души - Масахико Симада Страница 69

Сейчас он поделился этим воспоминанием с Фудзико, и та сказала, что выиграла велосипед, когда училась в младших классах. Каору знал это от Андзю. В детстве он думал, что везучая Фудзико добьется большого успеха в жизни, и чувствовал себя рядом с ней неудачником. Каору считал, что ребенок попадает в ту или иную семью по результатам лотереи, которая разыгрывается еще до рождения. Ребенку, родившемуся в семье, где родители рано отправляются в мир иной, с самого начала не повезло, и потом всю свою жизнь он будет лить слезы из-за своей невезучести. Чтобы разорвать этот порочный круг, нужно совершить прыжок сделать так, чтобы тебя полюбил кто-то страшно везучий, или поставить все на карту, ввязавшись в игру, которая в один миг переменит твою судьбу… Но везучие люди инстинктивно тянутся к себе подобным. А игра, способная переменить судьбу, для невезучего скорее всего обернется полным крахом.

Вот, например, Киси Ханада, сын мясника Ханады. Они с Каору отличались и характером и телосложением, а стали друзьями, наверное, потому, что инстинктивно почувствовали друг в друге невезучих, товарищей по несчастью. Ханада старался преодолеть свою неудачливость, подмяв под себя везучих ребят, а когда решил заниматься сумо, он выбрал тренера, у которого были самые удачливые борцы. Наверное, сейчас, став чемпионом, Ханада и думать забыл о комплексах, про которые говорил Каору. Но Каору, хотя и добился успеха как контртенор, пока еще с комплексами не расстался. Если бы он пел своим природным голосом, его карьера певца не сложилась бы так удачно, везение пришло к нему именно потому, что он изменил собственный голос. По крайней мере, так он считал.

Насколько велика роль Фудзико в том, что Каору простился с унынием и стал оптимистом? Без ее ободряющей улыбки кризис, который преодолел Каору, наверняка был бы гораздо глубже. Если бы Каору пел высоким голосом только ради собственного успеха, ради собственной свободы и счастья, он просто растрачивал бы свои чувства и сопутствующая ему удача оказалась бы совсем скромной. Он стал таким, как сейчас, именно потому, что пел ради Фудзико, именно ради нее оттачивал свое дарование.

Они объехали толпу у причала прогулочных катеров и остановились на берегу озера. Солнечный свет бликами играл на водной глади, на огромной палитре перемешивались красные и желтые краски. Фудзико вышла из машины и глубоко вдохнула. Перед ней раскинулась прекрасная панорама, ветер колыхал листву деревьев, холодный свежий воздух покалывал легкие. Пальто осталось у Ино, и Фудзико зябко поежилась. Каору накинул ей на плечи свой пиджак. Он обнял ее, Фудзико положила ладонь поверх его руки. На пальце у нее было кольцо-рыбка.

Фудзико повернулась вполоборота и уткнулась в грудь Каору. Он поцеловал ее в уголок глаза.

– А почему не в губы?

– Если поцелую в губы, заразишься моим невезением. А тебе нужно быть счастливой.

– О чем ты говоришь? Если это правда, я давным-давно должна была стать несчастной.

Не выпуская руки Каору, Фудзико то и дело беспокойно поглядывала на него. Она всегда была спокойной и сдержанной в выражении чувств, но сейчас в ее глазах явно читалось волнение и сожаление. Ее руки дрожали.

– Холодно.

Но Каору чувствовал: она дрожит не только от холода, но и от невысказанного страха. Сможет ли его поцелуй развеять ее опасения и вернуть лето ее губам? С губ Фудзико стерлась алая помада, они были холодными, как подтаявшие льдышки.

– Я не хочу тебя терять.

Каору чувствовал то же самое. Но почему с ее губ слетели эти слова? Значит, уже решено, что им придется расстаться? Чтобы прогнать эти мысли, Каору целовал ее снова и снова. От холодного воздуха у Фудзико слезились глаза, от смущения – она чувствовала Каору своей слизистой – раскраснелись щеки.

– Поехали. Нам нужно еще что-нибудь попробовать в первый раз.

Фудзико стерла пальцем свою помаду с губ Каору и засмеялась: что у нас дальше по плану? Каору спросил, не хочет ли она повести машину. Вдоль озера до ресторана. Движение здесь не оживленное. Самое главное – никуда не врезаться.

– Ты согласен доверить мне свою жизнь? – спросила Фудзико, а Каору ответил: кому же еще доверять, как не ей.

Фудзико села на водительское место. С автоматической коробкой передач ехать не сложнее, чем на машинке в парке аттракционов. Фудзико, волнуясь, крепко сжимала руль.

– Расслабься. Смотри вперед и спокойно нажимай на газ. Машина сама поедет.

Фудзико закусила нижнюю губу, раза три посмотрела по сторонам, повернула руль и выехала на дорогу.

– Поезжай быстрее.

– В первый раз страшно, – говорила Фудзико, ведя машину со скоростью тридцать километров в час. Но через три минуты она улыбнулась, и они стрелой рассекли окрестный пейзаж.

Показалась огромная вывеска гостиницы.

– Давай выпьем чего-нибудь. – Каору попросил ее подъехать поближе.

Фудзико светилась от счастья, ее взгляд, брошенный на Каору, был полон непривычной радости. Выражение ее лица напомнило ему их первую встречу в парке, в Нэмуригаоке, когда она увлеченно играла с ним в мяч. Фудзико бросила мяч прямо в грудь Каору, тогда у нее был такой же взгляд.

– Хочешь съесть чего-нибудь, чего ты никогда не пробовала?

На это предложение Фудзико опять ответила согласием, не сомневаясь ни минуты. По дороге они стали придумывать, какие блюда выбрать. Может быть, конину? Или зайчатину? Или же кенгурятину? Но Фудзико была против. Грибы мацутакэ или сайра – слишком прозаично.

– А ты пробовала тушеные потроха?

Фудзико покачала головой.

– Тогда пойдем в какое-нибудь питейное заведение.

Наверное, подобные места Фудзико в своей будущей жизни никогда больше не посетит.

– Ты помнишь, что мы ели в ресторане в Кембридже, когда встретились во второй раз? – внезапно спросила Фудзико.

Застигнутый врасплох, Каору затруднился с ответом. Он был тогда так взволнован встречей, что совершенно не обращал внимания на еду, которая оказалась у него в желудке.

– Ты выбрал суп-пюре из моллюсков и стейк с черным перцем, а я – овощной террин и венский шницель.

Каору поразился ее памяти.

Они въехали на шоссе Томэй в Йокогаме, направившись в Хонмоку. Плохо ориентируясь в окрестностях, подъехали к краю дороги и стали расспрашивать работягу на велосипеде.

– Тушеные потроха? Да в любой закусочной с красным фонарем! Вон там впереди есть одна, «Такатихо» называется.

Они решили зайти туда. У стойки в форме латинской буквы «U» стояли круглые стулья, на доске мелом написано меню. Тушеные потроха, рыбное филе, тушеный окунь, имбирь «Танинака», огурцы в соевом соусе… На стене почему-то висел детский рисунок «Извержение Фудзи». Поначалу Фудзико настороженно рассматривала обстановку, но когда принесли тушеные потроха, ее внимание переключилось на еду. Даже когда она брала палочками потроха и подносила ко рту кусочки рыбы, она выглядела изысканно и элегантно.