Радуга тяготения - Томас Пинчон Страница 69

— Ага, загнали! — кричит Ленитроп.

Сначала нужно попасть на дерево, а там уже карабкаться легко, будто по стремянке. Оказавшись в кроне, в окружении едкого листосвета, Ленитроп видит не дальше пары веток. Но дерево качается, и он прикидывает, что вор где-то там. Упорно лезет дальше, простыня цепляется и рвется, кожу колет иголками, царапает корой. Ногам больно. Скоро ему уже не хватает дыхалки. Постепенно конус зеленого света сужается, становится ярче. Поблизости от вершины Ленитроп замечает на стволе пропил или вроде того, но не останавливается поразмыслить, что бы это значило, пока не долезает до самой вершины и не принимается там, цепляясь за ствол, покачиваться, наслаждаясь прекрасным видом на гавань и мыс, нарисованно-синее море, белые барашки волн, у горизонта собирается шторм, далеко внизу движутся людские макушки. Ух. Ниже по стволу слышится прелюдия древесного треска, на своем тонком насесте Ленитроп чует дрожь.

— Ай, эгей… — Вот подлец. Он лез вниз по дереву, не вверх! И теперь там внизу стоит, смотрит! Они знали, что Ленитроп выберет вверх, а не вниз — нормально они рассчитывали на такой, черт бы его взял, американский рефлекс, гад, за которым гонятся, всегда лезет вверх — почему вверх-то? и перепилили ствол почти начисто, а вдоба-авок счас…

Они? Они?

— Ну, — высказывается Ленитроп, — я лучше, пожалуй, э… — Примерно в эту секунду верхушка дерева трескается начисто, и с массой шороха и свиста, в вихре иголок и темных ветвей, что кромсают Ленитропа на несколько тысяч острых кусочков, сверзается он, пружиня от ветки к ветке, пытаясь удержать пурпурную простыню над головой, как парашют. Ф-фух. Нн-хх. Где-то на полпути к земле, на уровне террасы или около ему случается глянуть вниз — и там он наблюдает много старших офицеров в мундирах и пухлых дам в белых батистовых платьицах и цветастых шляпках. Они играют в крокет. Судя по всему, Ленитроп приземлится где-то прямо среди них. Он зажмуривается и старается представить себе тропический остров, войлочную палату, где такого просто не может быть. И открывает глаза примерно в тот же миг, когда рушится наземь. В безмолвии, не успевает он еще отметить боль, слышится громкий тяп дерева по дереву. Ярко-желтый полосатый шар катится прочь с глаз в дюйме от Ленитропова носа, а следом — взрыв поздравлений, дамы в восторге, к нему направляются чьи-то ноги. Похоже, он, уннххх, немножко вывихнул себе спину, только ему все равно не очень в жилу шевелиться. И вот небо затмевается лицами какого-то Генерала и Тедди Бомбажа — они с любопытством пялятся сверху на него.

— Это Ленитроп, — грит Бомбаж, — и одет он в пурпурную простыню.

— Эт что такое, боец, — интересуется Генерал, — костюмированное представление, э? — К нему подходит парочка дам — сияют Ленитропу, если не сквозь него.

— Вы с кем это разговариваете, Генерал?

— Да тут какой-то паразит в тоге, — отвечает Генерал, — разлегся между мной и следующими воротцами.

— О, Ровена, как необычайно, — оборачиваясь к спутнице, — а ты видишь какого-нибудь «паразита в тоге»?

— Боже праведный, нет, Агата, — отвечает жизнерадостная Ровена. — Я полагаю, Генерал просто выпивши. — Обе принимаются хихикать.

— Если б Генерал все решения принимал в таком состоянии, — Агата никак не может отдышаться, — у нас на Стрэнде кислой капустой бы торговали! — И обе визжат от хохота, очень громко и неприятно долго.

— А тебя звали бы Брунхильда, — оба лица теперь удушливо розовеют, — а не… не Агата! — Цепляются друг за дружку изо всех сил. Ленитроп свирепо созерцает это зрелище, дополненное чуть ли не сотенной массовкой.

— Ну-у-у, понимаете, кто-то спер у меня всю одежду, и я как раз вышел пожаловаться администрации…

— Но вместо этого решили напялить пурпурную простынь и залезть на дерево, — кивает Генерал. — Что ж… Полагаю, мы сможем вас чем-нибудь снабдить. Бомбаж, вы почти одного размера с этим бойцом, не так ли?

— О, — крокетный молоток через плечо, поза — как на рекламе Килгора или Кёртиса, ухмыляется Ленитропу, — у меня где-то завалялся лишний мундирчик. Пойдем, Ленитроп, у тебя же все в порядке, не так ли. Не сломал себе ничего.

— Йаггхх. — Завернувшись в драную простыню, поднятый на ноги заботливыми крокетёрами, Ленитроп хромает за Бомбажем с дерна в Казино. Сначала заходят в номер к Ленитропу. Там всё чисто, совершенно пусто, готово к приему новых постояльцев. — Эй… — Выдергивает ящики, пустые, как барабаны: до последнего лоскутка пропала вся его одежда — и даже гавайская рубашка. Что за хуйня. Стеная, он шарит в столе. Пусто. В шкафах пусто. Документы на отпуск, удостоверение, всё — подчистую. Мышцы спины сводит от боли. — А это еще что, ас? — идет снова проверить номер на двери, теперь все уже только для проформы. Он знает. Его больше всего беспокоит рубашка Хогана.

— Сначала надень что-нибудь пристойное, — голос Бомбажа полнится завучевым отвращением. Вваливаются два летёхи, тащат за собой саквояжи. Тормозят, выпучившись на Ленитропа.

— Дружище, да ты не на том ТВД, — кричит один.

— Прояви уважение, — хохочет другой, — это же Лоренс Аравийский!

— Блядь, — грит Ленитроп. Даже руку не поднять, не то что замахнуться. Они переходят в номер Бомбажа, где наскребают Ленитропу форму. — Слышь, — приходит ему в голову, — а где с утра этот Муссор-Маффик?

— Вообще-то понятая не имею. Отвалил со своей девчонкой. Или девчонками. А ты где был?

Но Ленитроп озирается, его запоздало сжимает ректальный страх, лицо и шею окатывают потоки пота — он пытается отыскать в этом номере, который с Бомбажем делит Галоп, какие-то следы своего друга. Ершистую норфолкскую куртку, костюм в полосочку, хоть что-нибудь…

Ничего.

— Галоп этот выехал, что ли?

— Может, переехал к Франсуаз или Как-ее-там. Мог даже раньше уехать в Лондон, я за ним не слежу, я не бюро по розыску пропавших.

— Ты ж его друг… — Бомбаж, нагло пожав плечами, впервые с их знакомства смотрит Ленитропу в глаза. — Правда? Что ты такое?

Ответ у Бомбажа во взгляде, тусклая комната рационализуется, в ней ничего отпускного, только мундиры с Сэвил-роу, серебряные щетки для волос и бритвы, разложенные под прямыми углами, блестящий шип на восьмиугольной подставке, куда наколоты пастельных цветов бумаженции, все края аккуратно подровнены… филиал Уайтхолла на Ривьере.

Ленитроп опускает взор прочь.

— Пойду его поищу, — бормочет он, отступая в двери, мундир пузырится на жопе и давит в талии. Смирись, дружище, это надолго…

Начинает он с бара, где они беседовали вечером. Там пусто, лишь полковник с огромными закрученными усами и в фуражке чопорно сидит перед чем-то крупным, шипучим, мутным и украшенным белой хризантемой.

— Вас в Сэндхёрсте что, не учили приветствовать старших по званию? — орет этот офицер. Ленитроп, лишь миг помявшись, отдает честь. — В вашем чертовом УЧПО [107], должно быть, нацистов полно. — Бармена не видать. Вспомнить бы, что… — Н-ну?