Жмых. Роман - Наталья Елизарова Страница 68

Обсудив с доном Амаро все детали нашего совместного взаимовыгодного соглашения, мы составили договор, в котором по пунктам расписали все возможные нюансы. Я на сто раз проконсультировалась по каждому вопросу с лучшими юристами Рио и только после того, как убедилась, что формулировки документа не содержит никакого подвоха, вызвала к себе дочь.

…Я сдержала своё слово и дала девочке лучшее образование. Она много лет провела в одной из самых дорогих частных школ Европы, потом была Венская академия изящных искусств. Когда Тереза её закончила, я вернула девушку в Бразилию и объявила ей свою волю — она должна отправиться в Штаты и стать женой дона Амаро Меццоджорно.

…Кажется, моё внезапное предложение её удивило.

— Но я не собираюсь замуж… — растерянно проговорила она.

Она, несомненно, очень красива и женственна: высокая, великолепно сложенная, гибкая и грациозная; у неё густые чёрные волосы, перехваченные широкой лентой, с «взбитой» по последней моде чёлкой, тонкие черты лица, смуглая оливковая кожа, живые выразительные глаза… Этот греховодник Амаро, конечно, ногтя её не стоит, но он не так уж молод, чтобы малютке пришлось слишком долго терпеть его домогательства.

— Напрасно, тебе давно пора подумать о замужестве… Впрочем, я подумала обо всё за тебя… Итак, решено: неделю я даю тебе на сборы, потом едешь в Америку, свадьба будет там. Сеньору Меццоджорно так удобнее: он хочет пригласить на торжество всех своих деловых партнёров.

— Но я даже не знаю, кто такой этот сеньор Меццоджорно? — всплеснув руками, воскликнула она: никакой выдержки, вся в покойного отца.

— Мой давний и очень хороший друг. У нас совместный бизнес.

Впрочем, слово «бизнес» для Терезы — пустой звук. Молодая особа, которую я с трёх лет называю дочерью, никогда не скрывала, что ей безразличны и банк, и плантация: когда человек ни в чём не знает отказа, ему нет нужды задумываться над тем, как зарабатываются деньги. Искренне завидую бизнесменам, чьи отпрыски продолжили семейное дело. Эта же юная леди никогда не станет мне помощницей. Она и сейчас, видимо, вознамерилась противоречить.

— Но какое я к этому имею отношение? Почему никто не спрашивает меня, согласна ли я на этот брак?

Никакого желания проявить хотя бы чуточку понимания, один только гонор и возмущение.

— Не беспокойся, твои интересы учтены. Мои юристы позаботились об этом.

— Мама, я говорю сейчас не о юристах!.. Решается моя судьба! Почему никто не спросит, что я обо всё этом думаю!

— Тебе ни о чём не надо думать. Просто сделай так, как я сказала.

— Но я же не вещь, чтобы меня вот так просто можно было взять и передать из рук в руки!.. Почему никто не хочет считаться со мной!..

— Уж с кем с кем, а с тобой считаются в первую очередь: ни в случае развода, ни в случае смерти супруга ты не будешь в убытке. Твой брачный договор составлен очень искусно, за это не беспокойся.

— Причём здесь брачный договор?!. Я не знаю этого человека… Я не люблю его!..

— Никто тебя не заставляет его любить. Тебе нужно просто выйти за него замуж… Мне это нужно, понимаешь?

— Да, понимаю, для тебя это очередная сделка… А меня просто используют, как кусок мяса!

Сколько враждебности в её взгляде! Не хотелось бы, чтобы она меня возненавидела, ведь я стараюсь для её же блага. Амаро Меццоджорно, конечно, редкая сволочь, но с ним она будет неплохо пристроена в жизни. В конце концов, миллионы долларов ещё никому не повредили.

— Боже мой, как с тобой сложно!.. — со стоном выдохнула я.

— Мамочка, пожалуйста, не принуждай меня!.. Разве тебе будет хорошо от того, что я буду несчастна?..

Напрасно, милая, напрасно, — я нечувствительна к слезам. Таких вещей я вдоволь насмотрелась ещё в салоне.

— Прекрати! Это уже похоже на шантаж!.. Я и так слишком долго потакала твоим прихотям… Мне было нужно, чтобы ты выучилась на юриста… Помнишь, как я убеждала, как я просила тебя об этом?! И что же — ты пошла мне навстречу? Нет, ты заявила, что мечтаешь быть художником, и теперь по твоей милости я должна выкидывать чужим людям кучу денег за услуги!.. А знаешь ли ты, во сколько мне обошлось твоё образование? Ты можешь назвать много бразильских семей, отправивших детей обучаться в Европу?.. В общем, так, Тереза, это дело решённое и точка! Ты выйдешь за сеньора Меццоджорно, хочется тебе того или нет!

— Ты не заставишь меня!

Надо же, сколько злости — даже ногой топнула… В гневе она особенно хороша; дорого бы дала, чтобы посмотреть, как Амаро обломает зубы, пытаясь выдрессировать эту самолюбивую штучку… Готова спорить, что года не пройдёт, как он сыграет в ящик. Что ж — скатертью дорога!

— И как ты собираешься мне помешать? Процитируешь Декларацию прав человека?.. Будет нужно — я тебя к нему за волосы оттащу!

Её глаза блеснули демоническим огнём: я на мгновение явственно ощутила присутствие Антонио.

— Ты ведёшь себя, как бандерша! — сжав кулаки, закричала она.

Я влепила ей пощёчину.

Широко раскрыв глаза, будто впервые меня увидела, она истерически завизжала, как делала в детстве, когда не получала того, чего хотела:

— Бандерша! Бандерша!.. Сводня!..

Дальнейшие препирательства были бесполезны. Я вышла из комнаты, закрыв двери на ключ. Тереза и опомниться не успела, как оказалась в западне. Она запоздало бросилась к двери, застучала по ней кулаками: «Ненавижу тебя!.. Никогда тебе этого не прощу!..». Чтобы не слышать её рыданий, я уехала в банк… У меня не было ни малейших сомнений в том, что я поступаю правильно, пытаясь устроить судьбу дочери именно таким образом. Если я сейчас собственноручно не позабочусь о её замужестве, со временем она себе такое убожество из богемной среды найдёт, что придётся только локти кусать. Я вдоволь насмотрелась на весь этот сброд, когда жила вместе с её отцом. Нетрудно представить, что произойдёт, если она спутается с кем-нибудь из проходимцев-художников. Всё моё состояние, если, не дай бог, со мной что-нибудь случится, пойдёт по ветру в первый же год…

Вечером, отправившись к Терезе, чтобы ещё раз попытаться её вразумить, я обнаружила лишь пустую комнату: сомнений не было, девчонка сбежала!.. Сделать это без посторонней помощи она, конечно же, не могла.

Без лишних церемоний я вломилась в спальню Гуги. Для его жены, читавшей книгу в постели, это вторжение, видимо, было настолько резким и неожиданным, что она испуганно вскрикнула и инстинктивно заслонила рукой колыбельку с шёлковыми занавесочками, стоявшую вплотную к супружеской кровати; эта парочка, что ни год, плодила по ребёнку, поэтому к настоящему времени у моих так называемых родственничков их было уже пятеро. Подлец Гуга спокойно выплыл из душевой комнаты в лиловом шёлковом халате, с влажным махровым полотенцем на шее; увидев меня, невозмутимо поприветствовал лёгким поклоном и со своей обычной иронией произнёс: