Я буду рядом - Кун-Суук Шин Страница 68

Похороны закончились, и мы до рассвета просидели в баре, пили и пытались складывать в единое целое фразы профессора Юна на наших ладонях. Спор о том, в какой последовательности надо читать фразы, продолжался так долго, что один человек уснул прямо в баре, уткнувшись лицом в стол. Когда нам удалось привести в порядок написанные на ладонях фразы и выстроить их, получилось следующее: «Мои Кристоферы, спасибо за то, что вы были в моей жизни. Не горюйте обо мне. Все когда-нибудь заканчивается – юность, боль, страсть, пустота, войны, насилие. Расцветая, разве не увядают цветы? Как я когда-то пришел в этот мир сущего, так сейчас должен оставить мир земного бытия. Взгляните на небо. Вот где звезды. Когда мы смотрим, мы забываем о конце, но и после нашей смерти они всегда сияют там. Возможно, каждый из нас станет одной из этих сверкающих звезд».

Когда я закончила историю о святом Кристофере, одна студентка подняла руку. У меня оставалось мало времени, и я не планировала отвечать на вопросы, поэтому собиралась спуститься с кафедры. Увидев поднятую руку студентки, снова надела очки и кивнула ей.

– Я хочу поблагодарить вас за этот рассказ. Итак, неужели в каждом из нас существует святой Кристофер? Или же каждый из нас – всего лишь ребенок на его спине?

Она задала мне тот же самый вопрос, который много лет назад профессор Юн задал нам. И еще: «Есть ли в вас сегодняшних святой Кристофер? Или же каждый из вас – ребенок, которого он несет на спине?»

Вижу: прошлое повторяет себя в настоящем, и понимаю: время движется вперед не только по прямой линии. Рядом с задавшей вопрос девушкой сидела Ю Сон – дочь моей двоюродной сестры, почти ее копия.

В воскресенье я обедала с ней и моей двоюродной сестрой. Ю Сон вытаскивала палочками из миски кунжутный лист и вдруг остановилась, а потом сказала: в университете объявили о моем выступлении в церкви в качестве приглашенного лектора. Это правда? Двоюродная сестра ответила: если объявили, значит, правда! Ю Сон убедилась в достоверности новостей и склонилась над едой. Я поняла: она просто не могла поверить, что ее тетю – которая ходила вместе с ней в баню, тетю, которая вечно пропускала прием у зубного врача из-за боязни боли, тетю, которая по-детски хватала с тарелки последнюю очищенную дольку мандарина, – пригласили в церковь прочесть лекцию.

Племянница без конца повторяла:

– Это так странно, так странно, обычно в церковь приглашают выступать знаменитостей. – Тут она осеклась и пробормотала: – Терпеть не могу ходить в церковь на лекции! Я всегда пропускаю их. Я ведь не обязана идти, правда?

Я поняла: она не придет. И мне было неловко видеть сияющие глаза Ю Сон рядом со студенткой, задавшей мне вопрос о святом Кристофере. Для Ю Сон я была всего лишь ее тетей, которая давала ей поносить свою одежду и расчесывала ее волосы. А для меня та Ю Сон, которая когда-то еще девочкой поскользнулась и растянулась на полу, пререкаясь из-за того, кто станет подстригать когти Эмили, теперь выглядела совсем взрослой среди других студентов. Я догадалась о ее дружбе с девушкой по их перешептываниям и улыбкам.

Я распрямила спину и собралась ответить ей.

В ту ночь, когда мы до изнеможения стряхивали снег с ветвей сосен в горах, опять пошел снег. На следующий день мы вышли из деревни и увидели – сосновый лес снова укутан плотной снежной пеленой. На обратном пути в город Мен Сё решил, что переедет жить ко мне.

Дома я аккуратно сложила свои вещи – освободила место для его вещей. Но в назначенный день он так и не появился, даже перестал, как прежде, звонить мне посреди ночи во время прогулок по улицам города, когда усталый набредал на одинокую телефонную будку. Я устала от ожидания. Однажды сама отправилась в редакцию журнала, где он подрабатывал, и встретилась с ним. Он вел себя как ни в чем не бывало, казалось, его нисколько не мучает совесть из-за того, что он не позвонил мне, что попросту забыл о своих обещаниях. Редакция журнала располагалась в высоком здании на другом берегу реки Хан, это было первое здание в пока еще незастроенном районе. Сейчас я с улыбкой вспоминаю, что в том здании было всего десять этажей, но тогда оно казалось очень высоким. Рядом находилось императорское кладбище, с густыми соснами.

Я позвонила ему из телефона-автомата у входа на кладбище. Мен Сё появился так быстро, что невозможно было понять, кто из нас оказался проворнее: то ли я вышла из будки первой, то ли это он раньше выскочил из здания и прокричал через улицу мое имя. Я даже смутиться не успела, как он заключил меня в объятия. Мы три раза обошли вокруг императорского кладбища. Я молчала, а он снова пообещал, что переедет ко мне, дня через три перевезет ко мне свои вещи. Но прошло три дня, а он так и не появился. Всякий раз, когда я приходила к нему, он поспешно выскакивал на улицу и горячо обнимал меня. Эти объятия с каждым разом становились все продолжительнее и продолжительнее. Четыре раза он обещал переехать ко мне и нарушал свое обещание. В тот последний вечер Мен Сё сам пришел ко мне, он не обнял меня, просто сразу отправился на крышу смотреть с нее вниз. Мы вместе не сводили глаз с телебашни Намсан, как и прежде переливающейся яркими огнями на том же самом месте.

Тогда я спросила:

– Чего ты боишься?

Его ответ огорошил меня:

– Если мы начнем жить вместе, то будем страдать. Мы станем безобразными.

Я понимала его слова о страданиях, но не могла взять в толк, почему он решил, что мы станем безобразными.

Мне пришло в голову: «Наверное, неправильно его поняла», я даже переспросила:

– Что ты сказал?

– Если мы станем жить вместе, из-за меня ты не сможешь никуда ходить и ничего делать.

– Как так?

– Скорее всего, я изолирую тебя от других людей, наш мир превратится в уединенный остров, отрежу тебя от общения с внешним миром, люди смогут общаться с тобой только через меня. Я пожелаю, чтобы у тебя не было других отношений, буду изо всех сил стараться все время находиться рядом с тобой, и скоро такая жизнь сделает нас обоих безобразными.

– Тогда зачем ты согласился переехать ко мне?

– Потому что в тот момент я тоже этого хотел!

Я дрожала на ветру, сердито глядя на огни телебашни. Тогда я не понимала и не хотела понимать смысла его слов.

Когда я вспоминаю события, о которых могу сказать, что они произошли «давным-давно», у меня возникает чувство, будто я отправляюсь на прогулку. Возможно, эти «давным-давно» – наши воспоминания, наши переживания и наши выстраданные поступки спустя длительный период времени – и составляют настоящие человеческие души.

Давным-давно, поздним вечером, юноша, которого, как мне казалось, я знаю лучше кого бы то ни было, вдруг показался мне незнакомцем. У меня возникло ощущение – он ушел, а я осталась в одиночестве стоять на крыше. Я подумала: мне уже не понять его души, кажется, впредь в его обществе буду одинока. От этой мысли на меня навалилась невыносимая тоска. В тот момент, даже если он позвал бы меня, я бы не откликнулась; если он протянул бы мне руку, я не взяла бы ее. Неужели он имел в виду, что само время, проведенное со мной, становится отвратительным? В моем сердце образовалась трещина, мгновенно покрывшаяся тонкой корочкой льда.