Над горой играет свет - Кэтрин Мадженди Страница 68

— Я просто называю вещи своими именами, — изрекла Муся-Буся, поглаживая огромный бумажный пакет.

А на заднем крыльце негодующе тявкал Импер. Как только его туда уносили, он не затыкался ни на минуту.

— Мать, ты можешь наконец утихомирить своего пса? — Папа встал с дивана.

— Мой Импер не привык к подобному обращению. Дома мы с ним все делаем вместе. — Когда папа вышел в коридор, она крикнула: — Выведи его сделать пи-пи!

Ребекка отхлебнула чаю. Она сидела скрестив лодыжки, такая спокойная, такая вся опрятная.

И таким тихим голосом она сказала:

— Потому его и сослали на заднее крыльцо, из-за пи-пи.

Муся-Буся, фыркнув, пригладила парик.

Вернулся папа. Со следами от лап на брюках и с желанием смачно выругаться во взгляде. Он виновато покосился на Ребекку: «прости-за-всю-эту-хрень». Она в ответ улыбнулась: «ничего-страшного-лапуля». Этот их дружный тайный протест грел мне душу.

— Бедняжечка Импер. — Муся-Буся извлекла из кармана бумажный платочек и высморкалась. — Ну да ладно. — Она посмотрела на нас. — Так что я хотела сказать про своих внучат. Они чудо природы, они гордость нашего Юга, они…

— Ближе к делу, мать.

— Опять это демонстративное неуважение к матери! — Обиженно вскинув голову, она протянула Мике блокнот для рисования и цветные карандаши.

Поблагодарив, Мика тут же, ехидно ухмыляясь, начал что-то чиркать, загородив от меня ладонью листок. Энди получил книжку про гоночные автомобили и сразу зашуршал страницами. Он обожал все, что было связано с большими скоростями и риском.

— Сама все это купила, никто не соизволил помочь. Сама пробивалась сквозь пробки, а в часы пик их в Техасе полно, на любом шоссе. Сама вела машину. — Муся-Буся гневно притопнула босой ступней. — Этот негодяй, которого я покинула, пусть теперь сам парится у кастрюли с картошкой… так он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь! Мусе-Бусе пришлось все делать самой!

— Мама, мы безмерно восхищены твоими талантами и крайне опечалены постигшими тебя разочарованиями.

Муся-Буся перевела взгляд на папу.

— И кого же я, спрашивается, вырастила? Нахала и пьяницу. Ну и что тебе не сидится? Будто у тебя шило в жопе?

Энди прыснул в кулак. Мика захохотал в открытую. Ребекка зажала рот Бобби, но сквозь ее пальцы он бубнил:

— Сыло в зопе, сы-ы-ыло в зо-о-о-пе.

Мика закончил рисунок, я умирала от любопытства. Я наклонилась к нему, и он убрал ладонь. Это была Муся-Буся. На лбу рога, из ушей валил дым. Я хихикнула. Мика закрыл блокнот и состроил благостно-невинную физиономию.

— Так кто у нас сейчас получит Бусечкин подарок? — Она достала из сумки губную гармошку для Бобби.

Завизжав как поросенок, Бобби подскочил к Мусе-Бусе и хотел выхватить подарок. У Ребекки округлились глаза. Но бабушка подняла гармошку выше, чтобы Бобби не достал.

— Ну, молодой человек? Что ты скажешь Мусе-Бусе?

— Пасиба за подаик, Музя-Бузя. — И сложил руки на груди, вылитый ангелочек. Заполучив гармошку, принялся дуть в нее, снова и снова, изо всех сил.

— Бобби, дома на гармошке не играют, — сказала Ребекка, потирая виски. — Отдай ее маме, а мы потом вместе выйдем в садик и там поиграем.

Он повиновался, но недовольно выпятил губы.

— Ребекка, очень уж ты иногда строга, расслабься! — вмешалась Муся-Буся.

Ребекка открыла рот, чтобы ответить, но ничего не сказала.

Оставалась только я. Похоже, мой подарок Муся-Буся уложила в первую очередь, поэтому в сумке он оказался на самом дне.

— Сегодня ты получишь первый женский подарок. Потому что не сегодня-завтра ты станешь взрослой девушкой. Не успеешь оглянуться, нагрянут месячные.

— Милостивый боже, — простонал папа.

Мне хотелось провалиться сквозь пол, очень глубоко, чтобы никто не смог меня больше видеть. Одна Ребекка знала, что месячные уже нагрянули, две недели назад. Она съездила в аптеку за прокладками, показала, как их нужно прикреплять. Она купила книжки, где рассказывалось про взросление девочек. И обещала объяснить, если я чего-нибудь не пойму. Три дня я бродила сама не своя, перемогая новые гадкие ощущения, ненавидя липкую кровь, которая отравляла мне жизнь.

Муся-Буся назидательно провещала:

— Что поделаешь, сынок! Таковы законы жизни.

— Кто тебя просил при всех об этом разглагольствовать? Посмотри, какое у Букашки лицо. Боже ты мой!

Ребекка покачала головой:

— Знаешь, Муся-Буся Лаудина, по-моему, здесь не место для обсуждения подобных вещей.

— Повторяю, сегодня мы подарим Вирджинии Кейт то, что поможет ей выглядеть привлекательной девушкой. — Она вытащила из сумки странный предмет и подняла его вверх, как флаг. Voila! Вот она, мечта девичьих бедер!

— Что это за чертовня? — Папа с опаской посмотрел на матерчатый прорезиненный квадратик, будто это пришелец из фильма «Звездный путь».

Все слегка наклонились, чтобы лучше разглядеть это диво. Все, кроме меня. Мне хотелось вообще стать невидимкой.

— Так что это, по-вашему? Пояс-грация. Для нашей маленькой женщины, для ее пухленьких бедер.

— О нет. — Ребекка закрыла лицо руками.

Мика и Энди дружно загоготали, они просто умирали со смеху, хлопая себя по ляжкам, рыча и крича. Бобби тоже захихикал из солидарности с братьями, потом попытался допрыгнуть до руки Муси-Буси, сжимавшей квадратик-мечту.

— Надень этот поясок! Давай! Посмотрим, как ты будешь в нем выглядеть. Надень скорее! — кудахтала Муся-Буся.

— Она ни за что не наденет эту штуковину, — сказал папа.

— Вот так мы и ловим мужчин. Магическими приемами.

— Какие мужчины? Господи! Ей всего двенадцать, мать! — И он добавил: — Это подростковая пухлость, переходный возраст, потом все исчезнет.

— С меня хватит, — сказала Ребекка, вставая.

Я бегом помчалась к себе, чтобы больше ничего не слышать, я закрылась от них от всех, я бухнулась прямо на голубое покрывало, чувствуя себя разжиревшей курицей. Вошла Ребекка, держа кончиками пальцев пояс Муси-Буси, бросила его в корзину для мусора. В дверную щель заглянули Энди и Мика, в глазах у обоих — «прости, сестренка». Ребекка шикнула на них и плотно закрыла дверь.

Усевшись рядом с кроватью, она стала пальцем чертить круги по ворсу покрывала, круги делались все меньше и меньше.

— Без розового у тебя здесь стало гораздо симпатичнее.

Я молчала, поскольку была поглощена своей горькой обидой.

— Ты же хорошо знаешь, какая твоя Муся-Буся вздорная особа. Она — это она, всего-навсего Муся-Буся.

Я досадливо дернула плечами.