Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком - Михаил Трофименков Страница 68

Берк, подобно Майнору, пользуется противопоставлением больших монументальных фигур маленьким, но если Майнор в большинстве своих произведений увеличивает фигуру рабочего, представляя его как грозную опасность капитализма и тем самым подчеркивая активную силу пролетариата, то Берк в построении своих сатир дает сильно увеличенные фигуры капиталистов-эксплуататоров, угнетателей рабочего класса. Он ставит акцент на беспредельной власти, которой пользуются капиталисты, он подчеркивает всемогущество капитала, угнетение рабочих. – Нина Яворская, 1932.

Берк не просто «подчеркивает всемогущество капитала»: он – зловещий экспрессионист. Смерть с косой, скелеты, примеряющие социальные маски, правят бал на его рисунках.

«Капитализм сошел с ума» – гласила подпись под рисунком, на котором невменяемый живодер резал скот и жег зерно, эффективно и оптимально решая проблему перепроизводства, в то время как миллионы людей голодали и умирали. Стихией Берка было безумие мира. Лучшие его рисунки действительно монументальны. Красная карикатура – не столько карикатура, сколько плакат газетного формата. Красным искусством числились еще и мурали. Геллерт и тот же Берк занимались и настенными росписями, монументальность которых переносили на газетные страницы.

Daily Worker регулярно выпускала альбомы своих рисовальщиков, но 250-страничный «Голод и бунт» (1935) Берка – это эксклюзив.

Одиннадцать его разделов предваряли одиннадцать эссе партийных литераторов первого ряда. Предисловие и эссе «Империализм» написал Анри Барбюс. «Безработицу» – Голд. «Негров» – Ленгстон Хьюз. «Фашизм» – Джон Стрейчи. Комплименты отличному рисовальщику в своей совокупности звучали почти гротескно. Берк – богатырь, не на бумаге, а в жизни разящий наповал врагов трудового народа, в том числе ФДР и омерзительного паука по имени Махатма Ганди. Апогей оргии комплиментов – эссе «Война» новобранца Daily Worker Сеймура Уолдмена. Редактором, утверждали злые языки, его назначили по требованию Маргерит Янг, не соглашавшейся писать для газеты, если работу не получит ее любовник. Янг, гламурный парламентский корреспондент буржуазных газет, пользовавшаяся сногсшибательным успехом среди сенаторов, перебежала к красным: не удовлетворить ее желание было невозможно.

Рисунки Берка набросаны в тени возносящийся к небесам фигуры Ленина.

В 1935-м – на пике славы – Берк выставил в галерее Студенческой лиги на 57-й улице цикл из пяти панно «Строительство социализма в СССР»: «Индустриальное планирование», «Образование», «Завершение строительства Турксиба», «Здравоохранение в СССР», «Коллективизация сельского хозяйства».

Можно списать на партийную солидарность то, что New Masses назвал их «великолепным достижением», гордостью революционной культуры. Рецензент не мог не отметить цветовые огрехи, но подыскал Берку смягчающие обстоятельства:

В комнате едва ли шире, чем любая из панелей, где он не мог даже отступить на достаточное расстояние, чтобы окинуть работу взглядом, ему приходилось писать под ужасающим давлением других рабочих обязательств, главным образом по ночам, при электрическом освещении.

Но и New York Times не скупилась:

Мистер Берк компонует фигуры с незаурядным умением, создавая блестящий образец организованной витальности.

New Masses утешал: ничего, в СССР Берк разберется с цветовой гаммой.

Панно предназначались для нью-йоркского представительства «Интуриста», но на них стал претендовать центральный, московский офис, и в 1936-м Берк отправился в СССР, чтобы лично их смонтировать. В Москве открылась его выставка, но между художником и идеологическими контролерами произошло что-то такое, что Берк вернулся в США, не выполнив работу, зато сменив убеждения. По другой версии, он уехал на полтора года, чтобы работать в «Комсомольской правде». Daily Worker 1 апреля 1937-го сообщала о возвращении «товарища Берка».

Товарищ товарищем, но вскоре Берк поставил свое мрачное воображение на службу антикоммунизма в новом качестве ведущего рисовальщика Chicago Times. В 1941-м он получит «Пулитцер» за рисунок маленькой девочки на руинах разбомбленного дома: «Не лучше ли мне было умереть прежде, чем проснуться?»