Сказки времен Империи - Александр Житинский Страница 67

— Она спрашивает, почему для института было выбрано место вдали от города? — спросила переводчица.

— Собак здесь много. Бродячих, — смягчившись, объяснил старик. — Он собак резал. Слышали, небось, — «как собак нерезаных»?.. Из Дурынышей пошло.

Переводчица перевела на немецкий. Старик напряженно вслушивался, не отрывая ладони от уха. Последовали дальнейшие вопросы, на которые старик, почувствовав важность своего положения, отвечал коротко и веско.

— Что здесь сейчас?

— Больница. Раньше собак резали, теперь людей мучают.

— Правда ли, что у профессора Преображенского были проблемы с советской властью?

— Контра он был, это факт, — кивнул старик.

— Мы слышали, что в этом институте проводились секретные опыты по очеловечиванию животных, в частности, собак… — сказал пожилой немец.

Старик, услыхав перевод, вдруг мелко затрясся, глаза его налились кровью.

— Не сметь! Не сметь называть собакой! — почти пролаял он, наступая на немца. — Он герой был!

Переводчица поспешно объяснила гостю по-немецки, что слухи о таких операциях не подтверждены, это скорее легенда, порожденная выдающимся хирургическим талантом Преображенского. Старик подозрительно вслушивался, потом, наклонившись к уху переводчицы, прошептал:

— Полиграф собакой был, точно знаю. Этого не переводи…

И, круто повернувшись, зашагал к дверям больницы.

Борменталь в своем кабинете отодвинул занавеску, взглянул в окно. «Икарус» медленно отъезжал от больницы. Доктор вернулся к столу. Медсестра Катя возилась с инструментами у стеклянного шкафа.

— И часто ездят? — спросил Борменталь.

— Последнее время зачастили. Раньше-то никого не было… — ответила Катя.

Распахнулась дверь кабинета, и на пороге возник знакомый уже старик. Он был уже без шинели и палки, в офицерском кителе без погон, но с орденской планкой.

Борменталь поднял голову от бумаг.

— Понятых прошу занять места! — четко произнес старик.

— Как вы сказали? — не понял Борменталь.

— Дмитрий Генрихович, это Швондер. Не обращайте внимания, он всегда так говорит. Привычка, — чуть понизив голос, спокойно объяснила Катя.

— Катя… — Борменталю стало неловко от того, что Швондер может услышать.

— Да он почти глухой, — Катя подошла к Швондеру, громко прокричала ему в ухо: — Проходите, Михал Михалыч, садитесь! Это наш новый доктор!

Старик сделал несколько шагов и опустился на стул перед столом Борменталя.

Борменталь нашел историю болезни.

— Швондер Михаил Михайлович, девятьсот третьего года рождения, ветеран КГБ, персональный пенсионер союзного значения… — прочитал он на обложке. — На что жалуетесь, Михаил Михайлович, — обратился он к Швондеру.

— Здесь спрашиваю я, — сказал Швондер. — Фамилия?

— Моя? Борменталь, — растерялся доктор.

— Громче. Не слышу.

— Борменталь! — крикнул доктор.

— Статья пятьдесят восьмая, пункт три, — подумав, сказал старик. — Неистребима гнида.

Борменталь не находил слов.

— Опять заскок, — привычно сказала Катя, снова подошла к Швондеру. — Не дурите, больной! Не старый режим! — крикнула она ему в ухо.

Швондер сразу обмяк, жалобно взглянул на Борменталя.

— Суставы у меня… Болят…

— Артроз у него, Дмитрий Генрихович, — сказала Катя, помогая Швондеру пройти к накрытому простыней топчану и раздеться.

— Диагноз ставлю я, запомните, — Борменталь мыл руки.

Он подошел к лежащему в трусах и в майке на топчане Швондеру, ощупал колени.

— Снимок делали? — спросил он.

— А? — отозвался Швондер.

— Полно снимков, — Катя протянула доктору пакет черной бумаги.

Борменталь вынул рентгеновский снимок, посмотрел на свет.

— Борменталь… Иван Арнольдович… Не ваш родственник? — слабым голосом спросил старик.

— Это мой дед.

— Враг народа, — доверительно сообщил Швондер.

Борменталь оторвался от снимка.

— Иван Арнольдович посмертно реабилитирован в пятьдесят девятом году, — веско сказал он. — А вы что, его знали? — спросил он, снова ощупывая колени старика.

— Громче, — потребовал Швондер.

— Знали его?! — наклонился Борменталь к старику.

— Как же. Доводилось. Контра первостатейная.

— Да как вы може… — Борменталь смешался.

— Не обращайте внимания, Дмитрий Генрихович. У него все контры, — сказала Катя.

— Да, да, да… — кивал старик. — Вы заходите ко мне, я вам кое-что покажу интересное… Внук за деда не отвечает.

Коттедж Швондера, где старик жил в одиночестве, помещался на самом краю бывшего поселка сотрудников профессора Преображенского. Темный дом, в котором светилось лишь одно окно, заброшенный двор с каменным гаражом-сараем… В деревне выли собаки, кричали кошки.

Борменталь с дочерью добрались до двери коттеджа и постучали. Дверь тут же бесшумно распахнулась, и на пороге возник Швондер с пистолетом в руке.

— Стоять! Ни с места! Стрелять буду! — прокричал он.

Алена в страхе спряталась за спину отца.

— Это я, Борменталь, Михал Михалыч! И дочь моя, Алена! — громко произнес Борменталь.

Швондер опустил пистолет и указал другой рукою в дом. Они прошли темным коридором и вошли в комнату, поражавшую аскетизмом. Железная крашеная кровать, заправленная по-солдатски тонким одеялом, рядом грубая тумбочка. В изголовье кровати на стене висел портрет Дзержинского.

Швондер был в пижамных брюках, в которые была заправлена гимнастерка с прикрученным к ней орденом Красной Звезды. Он положил пистолет на тумбочку и повернулся к гостям.

— Михаил Михайлович! — собравшись с духом, громко начала Алена. — Наша школа приглашает вас на встречу. Мы просим рассказать о вашей биографии…

— Ей директриса поручила, — словно извиняясь, сказал Борменталь.

— Правнучка, значит… Благодарю… Правнучка за прадеда не отвечает… — бормотал Швондер, кивая.

Борменталь осматривал комнату.

— Вы давно здесь живете? — спросил он.

— Да лет шестьдесят. Как институт построили… этой контре.

— Вы у Преображенского работали?

— Работал, да. При нем… Пойдемте, я вам покажу, у меня тут целый музей…

Старик пошаркал в соседнюю комнату. Борменталь с дочерью двинулись за ним.

Там и вправду был музей. В центре на специальной подставке стояла бронзовая собака на коротких обрубленных лапах. По стенам висели фотографии в строгих рамках, именная шашка; на столе, накрытые толстым стеклом, лежали грамоты.