Гонка за счастьем - Светлана Павлова Страница 67

А встречались они в самых разных точках Москвы, в самое непредсказуемое время, где придется — в чужих квартирах, на дачах… Адреса часто менялись, но иногда и повторялись. Когда ей не удавалось достать заветный ключ, встречи происходили либо в его машине где-нибудь в укромном уголке города, если была плохая погода, либо за городом, в лесной зоне, если погода была хорошая.

Теперь не только не было никакого убывания, а наоборот, нахлынувший собственный пыл потряс его самого… Это был какой-то нескончаемый поток романтического восторга и чувственности, постоянное воспламенение уже при одной лишь мысли о ней. Такого полного страстного чувства у него не было никогда даже в молодости…

Вырываться из дома было непросто, и он замучился ловчить, изобретая объяснения для своих участившихся выездов. Пришлось ссылаться на оперу и выдумывать версию о необходимости просмотра старых партитур — для общего настроения и вхождения в атмосферу екатерининской эпохи, а это было связано с периодическими посещениями библиотек, что автоматически означало выезды в город. Кажется, жена поверила в эту версию, и все понемногу начало устраиваться.

В ожидании встреч свое лихорадочно-восторженное состояние он топил в работе, и опера писалась полным ходом — будоражащее, взвинченное либретто как нельзя лучше сочеталось с его собственным потерянно-восторженным состоянием. Наконец он ухватил за хвост эту изменчивую птицу — вдохновение, он больше не боялся этого слова, потому что теперь сами собой явились все полузабытые творческие ощущения лучших лет…

Она никогда не звонила ему домой — так они условились. Звонил он сам, в назначенное время, уединившись в кабинете, и она поспешно называла ему очередной адрес, который он быстро записывал, а потом, повторив его несколько раз про себя, сразу уничтожал бумагу как самый заправский разведчик…

Он понимал, что бесконечно это продолжаться не может, у каждой любовной истории бывает своя развязка, свой конец, и скоро ему придется выбирать, но страстное чувство настолько захватило его, что ни о каком выборе, а тем более завершении, думать не хотелось. Наоборот, он пытался оттянуть развязку, отгоняя мысли о неизбежности конца, но это полностью овладевшее им чувство не могло существовать отдельно, само по себе, оно начало менять его сущность, характер — появилась какая-то небывалая смелость, даже бравада, а с ними и уверенность в том, что все постепенно утрясется, он все преодолеет, со всем справится… Он неожиданно перестал думать о возрасте, пределах, ощутил себя сильным, готовым на поступки, о которых пока имел смутное представление.

Бегать пр лесочкам, прятаться, зависеть от капризов погоды или от чьих-то командировок ему надоело, и решив, что пора снять квартиру, он занялся ее поисками. Такой решительный шаг делался впервые в жизни и означал для него — многое…

Но, как часто бывает, жизнь опередила его, внеся свои коррективы. Случилось то, о чем он и не думал, чего меньше всего ожидал — на очередном свидании Марина закатила ему скандал и в полной истерике потребовала немедленного развода с женой, заявив, что ждет от него ребенка…

До этого он уже начал понемногу привыкать к мысли о необходимости перемен и даже иногда представлял себе их совместную жизнь, но ни разу не подумал о такой невероятной возможности — эта новость требовала мгновенной развязки.

— У тебя будет ребенок?.. Когда?

— Не только у меня, у тебя — тоже… через пять месяцев…

— А почему ты столько молчала?

— Скрывала от всех, потому что хотела сделать аборт… Думаешь, я хотела подловить тебя?

— Что значит — хотела подловить?

— А то и значит — женить на себе… Я не планировала ни выходить замуж, ни рожать… Но придется делать и то, и другое… Если бы ты знал, как мерзко ходить одной по этим гнусным абортариям! У нас аборты хоть и разрешены, но все так трудно устроено… везде по разным причинам, но мне не удалось организовать операцию, а сейчас уже слишком поздно и опасно что-либо предпринимать… Иди и немедленно разводись, ведь нам придется срочно регистрироваться… Боюсь, что через неделю-другую мне уже не удастся этого скрыть — не помогут никакие шарфы и пончо…

— Твоя мать уже знает?

— Конечно, нет! Она вообще ничего не подозревает, и я с ужасом думаю о том, как преподнести ей эту пилюлю…

— Да и я не знаю, как быть…

— Обещай мне, что ты меня не оставишь… я не справлюсь одна, ты же понимаешь, какой это для всех удар…

Шоковое состояние, в которое повергло его это известие, настолько лишило его каких бы то ни было способностей соображать, что он тут же пообещал ей все… но только после разговора с женой… он не может уйти так сразу, ничего не объяснив ей…

Усевшись в машину, он долго не мог сообразить, как она заводится, а вспомнив, медленно поехал, почти не разбирая дороги, не думая ни о чем, просто оттягивая время объяснения с женой. К вечеру голод и усталость взяли свое, и он наконец выехал на Зарядьевское шоссе, ведущее к дому.

Самое непонятное заключалось в том, что домой он ехал не только с ощущением вины и страха, но и с какой-то неясной и тайной надеждой…

Он не очень представлял себе, с чего начнет и чем закончит этот разговор, он лишь надеялся на то, что все произойдет само собой — она все поймет, поможет, спасет… ведь так бывало всегда.

Подъехав к дому, он с минуту постоял перед дверью, а потом решительно открыл ее. Последнее, о чем он успел подумать, было — у его ребенка должен быть отец.