День учителя - Александр Изотчин Страница 66

Она была чуть ниже его ростом, но такая худенькая и хрупкая, что казалась совсем невысокой. Тонкие руки, небольшая грудь, стройные ноги. Лицо, в общем-то, нельзя было назвать очень красивым, но симпатичным, несомненно. Главное, что сразу привлекало к ней внимание, — это великолепные волосы. Пышные, светло-золотистого цвета, распущенные и почти достигавшие в длину бедер девушки, они закрывали всю ее спину, казалось, занимая больше пространства, чем само тело их хозяйки. На ней было надето темное короткое платье в мелкий светлый цветочек из какой-то тонкой ткани. Андрей стоял на станции метро «Фрунзенская» — он ехал из главного институтского корпуса на «Юго-Западную». Поезд остановился так, что прямо перед ним в окне оказалась Настя. Они взглянули друг на друга и улыбнулись непроизвольно, настолько их потянуло в тот момент друг к другу. Мирошкин вошел в вагон и завязал с девушкой разговор так, как будто встретил старую знакомую. Они проболтали все пятнадцать минут — время пути от «Фрунзенской» до конечной станции ветки. Андрей не пошел в институт, а отправился за девушкой в Олимпийскую деревню, в «Люкс», она выбирала одежду, он носил ее сумку и какие-то пакеты. Потом, хватился — надо было все-таки зайти на кафедру, забрать вышедший сборник тезисов с его публикацией. Теперь уже Настя отправилась за ним. Она согласилась подождать его на автобусной остановке, а он ринулся в институт. Лишь возле кафедры Андрей сообразил, что он как был, с сумкой и пакетами Насти, так и вошел в здание… Потом оба смеялись — как это она сразу доверила первому встречному сумку с деньгами и документами, пакет с конспектами и учебниками.

Настя училась на переводчика в неком секретном военном университете. Позади остались непродолжительные скитания по гарнизонам, жизнь в Германии. Никакого интереса к иностранным языкам Настя не испытывала и никогда ни одного толком не учила, но после окончания музыкальной школы она поработала недолго музыкальным руководителем в детском саду и решила, что учиться в ее молодом возрасте лучше, чем трудиться. А дальше — папа поспособствовал. В день знакомства Андрей проводил ее к дому. Номер телефона она ему не дала — они только-только переехали, и телефон ей просто не успели установить. Так она ему объяснила, сама взяла телефон его квартиры на Волгоградке и обещала позвонить. Весь следующий день Андрей сидел у телефонного аппарата. С ним творилось что-то непонятное — ни одна девушка так не волновала Андрея и не казалась никогда такой желанной, как Настя. Он не мог ни читать, ни есть. О поездке в библиотеку и говорить не приходилось. Просмотр кабельного со стонущими голыми бабами казался кощунственным. Все происходящее было странно и… приятно. Она позвонила часа в четыре, как видно из автомата, по дороге из института домой, и назначила свидание в воскресенье, на Поклонной горе.

Утром в день свидания Мирошкин вернулся с дежурства и начал готовиться. До трех часов, на которые была назначена встреча, было полно времени, молодой человек сделал гантельную гимнастику, помылся и сел смотреть телевизор. В какой-то момент он почувствовал на лице теплую каплю воды, поднял голову и обнаружил, что с потолка льет. Выше жила семья алкоголиков, которые регулярно проделывали с Андреем и Ниной Ивановной такие штуки. Мирошкин бросился по лестнице и принялся звонить в дверь, моля Бога о том, чтобы «эти сволочи» оказались дома. Ему повезло. Дурно пахнущий хозяин квартиры открыл ему дверь. Оказалось, он «устал» и заснул, забыл выключить воду на кухне, и та перелилась через край раковины. Проклиная «алкашню», Андрей вернулся к себе и принялся собирать воду с пола. Ее набралось порядочно. За всеми этими хлопотами он опоздал на свидание, незначительно конечно, но все-таки. Настя ждала его, сидя на скамейке метро. В светлом платье она показалась еще прекраснее, чем в первую встречу. Девушка была страшно недовольна его опозданием, но, узнав в чем дело, смягчилась. Молодые люди провели прекрасный день, гуляли и разговаривали о пустяках. Когда Андрей уже возвратился на Волгоградку, он вдруг сообразил, что за весь день даже не сделал попытки обнять девушку. И не потому, что она не была ему интересна. Напротив, он страстно желал сближения, но было в ней что-то, ставящее на такую высоту, что плотские устремления отступали перед этим «чем-то» на второй план. Удовольствием казалось просто быть с ней рядом. В тот день, снимая с себя одежду, Мирошкин обнаружил на рукаве ее длинный золотой волос. Он бережно подхватил его, положил в полиэтиленовый пакетик и поднял к свету. Волос горел в свете люстры, и этот свет грел душу.

Весь следующий день Андрей провел в состоянии эйфории. Ему было так хорошо, что даже стало немного страшно — не к добру так много счастья. Спорилась работа в библиотеке, с удовлетворением он отметил, что завершил проработку проблемы возвышения Москвы. Но к вечеру Мирошкин ощутил и первые минусы положения влюбленного. Настя не позвонила, не позвонила она и через день, и через два. Она снилась ему каждую ночь, а на третий день у молодого человека даже стало тянуть сердце. Ему было без нее физически дурно, и Андрей удивлялся этому своему состоянию. Наконец Костюк позвонила и была приятно ошарашена состоянием экстаза, в который поверг ее собеседника простой телефонный звонок. Оказалось, родители просто увезли девушку на несколько дней на дачу.

— А как же учеба? — с шутливой укоризной осведомился Мирошкин.

— А мне справку сделали по болезни! — в девичьем голосе было полно энтузиазма.

Они встретились на следующий день, Андрей повел Настю в кино. Смотрели новый фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем», в конце сеанса дочь генерала даже немного поплакала о судьбе репрессированных комдива и его семьи, чем весьма растрогала своего кавалера. Вечером Мирошкин подсчитал расходы: билеты по пятнадцать тысяч, потом — Макдоналдс, купил ей розу. Всего вышло семьдесят тысяч. Недурно! Но вложения того стояли — они целовались. Это произошло на прощание, у ее подъезда, с продолжением на лестнице. Обнаруженный у девушки темперамент приятно поразил молодого человека. Настя целовалась страстно и, надо сказать, весьма умело — прошедший хорошую школу еще у Ильиной, Мирошкин смог это оценить. Настин порыв был столь неожиданным, что наутро Андрею даже не верилось, что между ними произошло что-то подобное. Но нет! Было, было, конечно! Он помнил вкус ее помады, ее приведенную его руками в беспорядок одежду и эти жадные, голодные поцелуи. Надо сказать, произошедшее событие вернуло Мирошкина с небес на землю. Настя оказалась такой же женщиной из мяса и костей, как и все прочие. И хотя Андрей бережно собрал со своей одежды свежеприобретенные золотые волоски и сложил их в заветный пакетик, он вполне ясно осознавал, что в скором времени, возможно, даже на следующем свидании, уложит Настю в постель. Он ждал ее звонка, чтобы пригласить в гости. Но Настя не позвонила ни на следующий день, ни… В общем, выходные прошли впустую. Мирошкин не верил, что его бросили. Это было бы слишком странно. Он ходил на дежурства, аккуратно ездил в библиотеку.

Терпение лопнуло в понедельник. С утра Андрей поехал в читальный зал, но не работалось. Решение съездить к Насте пришло неожиданно, когда Боря Винокуров, однокурсник, учившийся в параллельной группе и также поступавший в аспирантуру, после буфета затащил их с Куприяновым и еще одним парнем — Кирычем, известным Мирошкину только под этим прозвищем (всех троих некурящих), в курилку «постоять-поговорить». Мирошкин слушал спор однокурсников о декабристах и чувствовал — то, чем они сейчас занимаются, — пустая трата времени. Вот так стоять и трепаться, когда наверху, в зале у них горой навалены книги, которые они планировали прочесть за сегодняшний день! Но сама мысль о возвращении в зал показалась ему неприятной. Как осточертел ему уже этот любимый когда-то общий зал, осточертел происходившей в нем уже несколько недель каторжной работой по перелопачиванию всего написанного давно умершими людьми по какой-нибудь проблеме закрепощения крестьян или опричнине Ивана Грозного! Сколько это уже может продолжаться! Жара, вторая половина июля, лето в самом разгаре! Девушки по улицам ходят! Девушки?! Зачем ему все эти девушки, когда ему нужна только одна — Настя Костюк?! «Нет, надо ехать! Вот досижу до четырех часов и уеду…»