Милосердные - Киран Миллвуд Харгрейв Страница 66

У нее горят щеки. Ей не хочется обсуждать такие вещи, и особенно с ним.

– Нет.

– Надеюсь, ты каждый день молишься, чтобы Бог дал нам сыновей.

– Да, – говорит она, хотя точно не стала бы молиться о пятерых сыновьях. Она вовсе не возражает против одного, главное, чтобы он был не из тех, кто держит в страхе весь город. Но если по правде, ей хочется дочку. Девочку с нежной улыбкой Агнете и совсем не похожую на отца. Хотя к девочкам мир жесток, Урсе хочется, чтобы рядом с нею была родная душа, которая будет ее понимать, как понимала Агнете, и любить ее так же, как сама Урса любила маму.

– Давай помолимся вместе.

Авессалом переворачивается на бок, лицом к ней. По-прежнему держа ее за руку, он закрывает глаза, шепчет молитву одними губами. Она наблюдает за ним. Сейчас, во время молитвы, его жесткое лицо кажется почти нежным, умиротворенным. Она повторяет за ним:

– Аминь.

Он открывает глаза, улыбается Урсе и говорит:

– Мы оставим достойное наследие, и наши дети будут гордиться деяниями отца. Скоро я напишу в Берген от твоего имени. Хочешь, чтобы я упомянул в письме что-то конкретное?

– Я целиком доверяюсь тебе.

– Хорошо, – говорит он и целует ее в лоб.

Он отпускает ее руку и переворачивается на другой бок. Она потихонечку нажимает двумя руками себе на живот, чтобы выдавить из себя все его семя.

* * *

Когда Урса просыпается, мужа нет дома. Комната залита солнечным светом, на столе стоит грязная чашка. Урса невольно поеживается при мысли, что Авессалом наблюдал за нею, пока она спала.

Котелок еще не остыл. Урса наливает горячую воду в свой умывальный таз, берет чистую тряпку и трет у себя между ног, пока кожа не начинает саднить. Ей хочется смыть с себя все, что осталось на ней от мужа. Потом она принимается одеваться. Она собирается зайти к Марен, убедиться, что Дийна вняла ее словам. Но тут снаружи доносится крик. Кричат где-то поблизости. Урса мгновенно срывается с места и выбегает из дома.

Крик раздается снова. Здесь, на улице, он звучит громче, но непонятно, с какой стороны. Какая-то женщина – Урса не помнит, как ее зовут: Эдне, Эббе? – мчится по улице, подняв юбки чуть ли не до колен. Она бежит к дому Марен, и Урса, обмирая от ужаса, чуть было не срывается следом за ней. Но следующий крик уже явно доносится откуда-то сзади.

Дверь дома фру Олафсдоттер распахнута настежь. С того места, где стоит Урса, ей не видно, что происходит внутри. Пока она размышляет, стоит ли подойти ближе, какой-то мужчина, которого она не знает – худой и высокий, – появляется в дверном проеме и закрывает дверь. Перед домом уже собралась небольшая толпа. Женщины стоят молча, сбившись в тесный кружок. Издалека Урсе не видно их лиц, но видно, что некоторые из женщин зажимают себе рты руками.

Соседки из ближайших домов тоже повыходили на улицу. Кто-то стоит у себя на крыльце, кто-то бежит к дому фру Олафсдоттер: так лесные животные собираются на звук беды. Урсе хочется спрятаться в доме, и она поднимается на крыльцо. Ноги сделались ватными, ей приходится прислониться к двери, чтобы не упасть.

Урса все-таки заставляет себя сделать шаг. Потом второй, третий. При ее приближении женщины расступаются, смущенно глядя себе под ноги, но Торил идет ей навстречу, больно хватает за плечи и говорит, задыхаясь от восторга:

– Он наконец взялся за дело! Госпожа Корнет, сегодня поистине благословенный день.

Урса сбрасывает ее руки, передернув плечами.

– Взялся за дело? Что происходит?

– Разве он вам не сказал? – Торил даже не потрудилась скрыть торжествующую улыбку. – Госпожа Корнет, он сейчас там, с фру Олафсдоттер. Берет ее под арест.

У Урсы так сильно колотится сердце, что больно в груди.

– Под арест? В чем ее преступление?

– Мы точно не знаем. – Зигфрид подходит, встает рядом с Торил. Она очень бледная, ее глаза не горят торжеством, как у Торил, но она тоже почти задыхается от возбуждения. – Но, без сомнения, ее преступления многочисленны и тяжелы. Стоит открыться лишь одному, и ниточка потянется дальше.

Торил сжимает плечо Зигфрид.

– Теперь нам будет спокойнее.

Урса смотрит на других женщин. Она почти их не знает. Одна из них – кажется, Герда – всегда приходит на встречи по средам, но в основном сидит молча. Все остальные, наверное, церковные кумушки, как их называет Кирстен.

Дверь опять открывается, наружу выходит фру Олафсдоттер со связанными руками. Рядом с нею – высокий худой незнакомец. На белом переднике фру Олафсдоттер расплывается пятно крови, хотя она сама выглядит невредимой. Следом за нею выходит Авессалом, прижимая к груди свой пергамент со списком. Взгляд у него суровый, сосредоточенный. Уголки губ подрагивают от возбуждения. Он видит Урсу – она замечает, как он резко втянул в себя воздух, – но проходит мимо, не говоря ей ни слова.

– Муж, – окликает она. – Авессалом. Куда вы ее повели?

– В Вардёхюс. – Он обращается не только к ней, а ко всем, кто собрался на улице. – В ведьмину яму.

– Она не ведьма, – говорит Урса с отчаянием в голосе, вспоминая жуткое здание тюрьмы, где держали лапландских шаманов. – Я часто бывала у нее в доме, мы вместе молились…

– Я так и знала, – говорит Торил. Капельки пота блестят над ее верхней губой. Она буквально дрожит от горячего возбуждения. – Я знала, что она ведьма. Ее большой дом… Как она управлялась с хозяйством одна? Тут явно не обошлось без сатанинских помощников. И эти фигурки…

– И отметины у меня на руке, – говорит Зигфрид. – Дюжина крошечных черных точек, как следы от звериных зубов.

Урса изумленно глядит на нее. Эта женщина сумасшедшая, не иначе. Но Авессалом угрюмо кивает и протягивает к ним руки, словно благословляя.

– Вас вызовут для свидетельства на суде, – говорит он.

Фру Олафсдоттер уводят прочь, и Авессалом спешит следом. Она тихо плачет, вытирая лицо связанными руками. Урсе хочется подойти к ней и утешить, но что-то держит ее на месте. Она оборачивается к Торил и Зигфрид.

– Что за отметины? Покажите.

– Это неблагопристойно, – бормочет Зигфрид, заливаясь краской.

– Бог наказывает лжецов, фру Йонсдоттер.

– Она не лжет, – говорит Торил.

– Это вы рассказали моему мужу о тех фигурках? Что в них плохого? Это просто знак памяти.

– Это поганые идолы, – говорит Торил. – Мы все знаем, что это такое. – Другие женщины молча кивают. – Она взяла их у этой лапландки. Она будет следующей, можете не сомневаться.

Урса бежит со всех ног, задрав юбки почти до колен. Дверь дома Марен тоже распахнута настежь, и на один жуткий миг Урсе кажется, что она опоздала, что люди, призванные в Вардё ее мужем, уже внутри, но когда она окликает Марен, та выходит на крыльцо. У нее за спиною маячит Эдне, напуганная, бледная, как полотно. Мама Марен сидит за столом. Урса хватается руками за ребра, почти задыхаясь от облегчения – острого, как колющая боль в боку.