Дорога в снегопад - Антон Уткин Страница 65

* * *

В Сумарокове возвращались совсем уже в сумерках. Оно слилось с черной землей, вросло в нее, чтобы было теплее, и только светло-лимонная полоса в небе, которую как по команде обходили черные тучи, зажигала на влажной, блестящей этим закатным мельхиором дороге округлые студеные лужи. Около дома отца Геннадия стояла внушительных размеров черная машина — «Ниссан Патфайндер», определила Кира.

— А, — пригляделся Сергей, — благочинный заехал.

На крыльце стоял румяный человек в зеленом подряснике и ел зимнее яблоко.

— Благочинный? — с почтением спросила Кира Сергея.

— Не, — ответил тот, — водитель его. Отец Паисий. — И, наклонившись ближе, уточнил: — Бывший спецназовец. Две войны прошел. Снайпером был. Вот и считай, сколько на нем. — Он многозначительно посмотрел на Киру, а та на отца Паисия.

Отец Паисий ел яблоко с таким вкусом, лицо его было при этом столь благостно и до такой степени не был он похож ни на какого снайпера, что Кире нестерпимо захотелось переброситься с ним словцом.

— Хорошая у владыки машина, — заметила ему Кира.

— Сами понимаете, — самодовольно ответил отец Паисий, и щечки его яблочками подкатили под щелки глаз, — в России без трактора нельзя. Да и у вас нежная ласточка, я слышал, — сладострастно прищурился он, и Кира подумала, что с таким целомудренным сладострастием мужчины говорили и говорят о трех вещах на свете: о женщинах, скаковых лошадях и теперь вот об автомобилях.

Накинутая платком, на крыльцо выскочила матушка и сунула в пухлую руку водителя полиэтиленовый пакет.

— Пирожочков на дорогу, отец Паисий, — мелко, словно семенила, приговаривала она. — Пирожочков…

— Ох, искушение, — буркнул отец Паисий, проворно протянув руки за подношением.

С благочинным Кире пообщаться толком не пришлось — он как раз появился за матушкой, на Киру посмотрел мельком, махнул Паисию и они укатили в темень.

— В дом пожалуйте, как съездили? — обратилась матушка к Кире и Сергею. — Как раз поужинаем, чем Бог послал.

В доме было натоплено — уже в сенцах чувствовался этот жар. Матушка рассаживала за стол, а застенчивая девушка, повязанная платком, тут же ставила перед всеми тарелки с борщом.

— Ну как, — спросил батюшка, наскоро сотворив застольную молитву, — повидали наше чудо?

— Повидала, — отрываясь от борща, ответила Кира.

— Сейчас вот здесь закончим, там начнем. Ну ведь как можно бросить? Не сюда же его тащить? Погост ведь там.

— Так людей-то нет, — возразила Кира.

— Найдутся люди. Дорогу сделаем. Сейчас все вон кредитов понабрали, машин понакупали. Буду и здесь, и там служить. На службу приезжают, — он мотнул головой на стену, за которой был Спасский храм, — места нет машину поставить. Так все раскатают, особенно в такую вот погоду, только гравий и сыплю. Хоть асфальт клади.

Неожиданно батюшка удалился из-за стола в другую комнату и вернулся с гитарой.

— Моя обитель дорогая, — запел тихонько он, перебирая струны, — в тебе любовью всяк покрыт. Намоленная, неземная, столпом пред Богом предстоит.

Кира перестала было жевать, но матушка знаками дала ей понять, что это не имеет значения. Необыкновенный концерт длился довольно долго. Духовные канты батюшки носили назидательный характер, предостерегали от грехов и призывали к смирению. Исполнитель обладал приятным, чуть надтреснутым тенором. Когда он отложил гитару, Кира хотела было расспросить его о его жизни, но он опередил ее:

— Я в Институте мозга у Натальи Бехтеревой работал, — сообщил он. Сказал еще, что после внезапной и тяжелой болезни обратился к вере, но в подробности вдаваться не стал. Матушка преподает русский язык и литературу в местном педагогическом училище. Дети уже взрослые, учатся в Петербурге.

— А есть сейчас в России старцы? — неожиданно для себя самой спросила Кира и добавила уже тише: — Которые все на свете знают.

Батюшка задумался. Какая-то надежда на удивительное открытие, зародившаяся у нее после поломки машины, не только не покинула ее, но и усилилась, и она с нетерпением ждала ответа отца Геннадия. С деревянных стен с фотографий в рамках на нее смотрел и сам отец Геннадий, и множество каких-то пожилых мужчин монашеского облика, и ей показалось, что случись ей сейчас поговорить с одним из них, то она бы свято поверила всему, что бы тот счел нужным ей открыть.

— А вот это чьи фотографии? — указала Кира на стену.

— Эти? — обернулся батюшка. — Это схиархимандрит Макарий. Тот самый, что возрождение Оптиной предсказал. Да и много еще чего.

Матушка, которую звали Ольга, молча стояла, прислонившись к притолоке, и, плотно сомкнув губы, внимательно смотрела на Киру. Как-то по-женски она видела, что Киру гнетет что-то и видела нежелание мужа откликаться на этот неявно выраженный зов. И действительно, он снова взялся за свою гитару.

— Лень писать, лень читать, лень для Бога прозревать, — спел батюшка, — лень творить молитву, лень продолжить битву. Лень любить, лень прощать, лень пороки укрощать — лучше на подушке доедать ватру-ушки.

Неожиданно он отложил инструмент и обратился к Сергею, дотоле скромно вкушавшему угощение и не мешавшему ни беседе отца Геннадия с Кирой, ни его исполнительскому искусству.

— Нет, ты послушай меня, — глаза его зажглись каким-то принципиальным огнем. — Он что делает, а? Его надо остановить!

Сергей, склонившись над тарелкой, сосредоточенно и как бы виновато молчал.

— Кого надо остановить? Почему остановить? — вмешалась Кира и сама испугалась своей смелости.

— Потому что он девушек в Турцию продает, местных девушек отправляет за границу, — торопливо объяснил ей батюшка и снова принялся гневно убеждать Сергея:

— Это мерзавец, настоящий негодяй! Его надо остановить!

— Как же остановить, батюшка? — неуверенно пробормотал Сергей. — Традиционными способами, что ли? Или как?

Такой вопрос неожиданно поставил в тупик и самого отца Геннадия.

— Надо найти средство, — молвил он наконец, и Сергей погрузился в глубокую задумчивость.

Резкий, тревожный звук дверного звонка отвлек, прервал этот разговор. Матушка ввела в комнату какого-то смущенного паренька, и они с отцом Геннадием удалились куда-то вглубь дома.

— Идут люди к батюшке, — прокомментировал Сергей, — и днем и ночью.

Но задумчивая рассеянность не покидала его полноватого лица, которое даже как-то покраснело.

— Да-а, загадал вам батюшка загадку, — осмелилась подать голос Кира.

— Ох, искушение, — вздохнул Сергей и поднял на Киру глаза, в которых проглянула неподдельная мука. — Зло ведь злом не искоренишь.

— Но есть же тогда милиция, наверное. Если все об этом знают.