Интересная Фаина - Алла Хемлин Страница 65

Петр пришел за Фаиной, одетый как выходной рабочий.

Петр с Фаиной прошли две улицы пешком. Потом сели на ваньку и доехали до церкви посередине Могилянского шляха.

Когда Петр с Фаиной зашли в церковь, Фаина у себя в голове закрыла два своих глаза и позатыкала два своих уха. Рот себе Фаина тоже заткнула, тем более в самый фаинский рот из самой головы упала компотная груша, которая без понятия. И две свои ноги Фаина связала веревочкой, и две свои руки тоже.

Фаина сделала с собой такое не от страха или прочего, а потому что хотела быть честной девушкой перед Корилопсисом. Корилопсис же хоть по-деревянски, а спросит, или шла Фаина под венец. Фаина скажет, что не шла. И все другое тоже не делала. Не видела, не слышала, не говорила. А вид есть вид.

* * *

Чтоб не вить дурную веревочку, Петр хотел с самого утречка пойти в банк с бумагами на фаинские деньги, а вечером зарубить Фаину, разрубить на меленькие кусочечки и тихонечко разнести по трем ямкам с притрусом.

И до чего же мелкость букв играет человеком!

В девять часов утра Петр оделся в перский пошив и пришел в банк, куда Серковский уже давно перевел все на свете деньги Фаины. Переводил Серковский для себя, а пришел уже не Серковский. Жизнь есть жизнь.

А в банке Петру сказали, что в бумаге, которая самая последняя из всех на свете бумаг, мелюсенькими буквочками записано: «В случае если жениху поименованной выше девицы на момент венчания будет менее сорока лет, означенный выше капитал надлежит выдать на руки законному на тот момент просителю не ранее чем через шесть месяцев после заключения законного брака с поименованной выше девицей».

Петр сложил у себя в голове маленькие буквочки, и у Петра там получилась ясная ясность про серковский гадский разум.

Потом Петр подумал, что ай да Серковский, ай да сукин сын.

* * *

Другой бы потерялся, а Петр не другой.

Петр подумал, что пускай на всякий случай Фаина еще поживет. Что так даже хорошо, что Петр поиграет с царизмом в свою пользу, что, может, разживется копеечкой к фаинскому капиталу минус переливчатая тысяча по две бумажки.

Петр решил написать доклад тоже из своей головы, только уже не про то-сё, а про сильно интересное для царизма. Потому что если царизму долго будет не сильно интересно, так царизм посадит Петра на сильно короткую веревочку. А тут шесть месяцев — это вам не муха чихнула.

* * *

До чего же Пушкин играет человеком!

Петр ничего не знал про то, что Фаина читала поэта Пушкина про раков с мужчиной и сама пила из-под этого мужчины с раками воду. Тем более Петр воду ни из-под кого не пил, а читал для развития у себя коммерции на случай торговли раками и прочим.

И вот когда Петр сильно думал про свой доклад, Петру с воскресенья на понедельник приснился сон.

Петру приснился распухнувший мужчина и черные раки, которые впились во всего на свете мужчину и начали на этого мужчину давить, как капитал давит на рабочий класс.

Потом в петровском сне вышел на срединку поэт Пушкин, отставил вперед одну ногу и сказал, что в своей агитации он хотел сказать людям. И сказать такое: мужчина — это царизм, который аж лопается от сытости и от злобы на все на свете, а раки — это рабочий люд, который впился, чтоб хоть уже хорошо покушать и заодно покончить с царизмом.

Петр спросил у поэта Пушкина, зачем же все это получилось в сетке и зачем детки взяли и указали своими ручками на сетку своему папе. Может, детки своими ручками отвлекли рабочий люд от хорошего дела и прочее.

Поэт Пушкин сказал Петру, что не было б сетки, тогда б царизм плавал себе туда-сюда, портил хорошую воду и еще больше распухал на рабочих хлебах. Еще Пушкин сказал, что на сетку указано детскими ручками для вразумления несознательных.

Петр проснулся от своего сна и аж подкинулся, вроде его полили водой.

Петр ничего не попил и ничего не поел, а сел за стол, взял бумажку и начал писать из своей головы.

И вот по докладу Петра получалось, что в гранатском дупле Петр узнал про сильно тайную рабочую боевую организацию, которая плетет против царизма длинные веревочки. Что уже много веревочек заплелось в разные стороны. Что когда эти веревочки заплетутся по всем на свете сторонам, тогда получится сеть из сетей. Что эта сеть из сетей возьмет и накинется на царизм, а потом возьмет и начнет душить весь царизм от мала до велика.

Еще Петр написал, что эта организация называется «Черные раки». Что черные раки — это есть люди, которые своими руками и ногами заплелись в организацию. Что все они готовы кусать царизм насмерть или пускай их царизм сам покусает до смерти. Что таких, которые пойдут на покусание, много по всей империи.

Еще по докладу Петра получалось, что не надо торопиться брать дупло, а надо тихонечко смотреть, куда какая веревочка потянется и где заплетется. Тем более Петр уже сам заплелся во все веревочки.

Еще Петр попросил, чтоб за Петром не пускали никакую веревочку, потому что раки сильно хитрые и видят все на свете на все стороны света.

Еще Петр попросил дать два револьвера «бульдог». Одним «бульдогом» Петр будет вроде учить боевиков стрелять по чему попало, а другим «бульдогом» будет на всякий случай отстреливаться от покусания раков.

Петр написал, что такого-то в дупле говорили про молодую гимназистку-боевичку, которую никто в дупле не знает, а все только знают, что она никого не боится, что она уже стреляла по царизму в Харькове и в Чернигове, хоть чуточку и не попала, что она заявилась от «Черных раков» на помощь самому Гершуни, что она главная веревочка и есть.

Про Гершуни все кому надо в Киеве знали, что Гершуни никак не дается никому в руки, тем более охранке. Петр тоже знал, потому и сложил Фаину с Гершуни.

Петр подумал и не запереживал, что вдруг охранка поймает Гершуни завтра.

Охранка же возьмет и спросит у Гершуни про боевичку.

А Гершуни как боевик скажет охранке, что ничего про боевичку не знает, что даже если б и знал, не сказал бы.

Тогда охранка сложит у себя в голове, и у охранки там получится, что боевичка сильно важная. И кинется охранка искать сильно важную боевичку.

Петр подождет, а потом и скажет охранке, что своими руками нашел веревочку от боевички. Что только надо столько-то тысяч на подкуп хорошего человека и прочее.

А когда пройдет шесть месяцев по меленьким буквочкам, все на свете веревочки и стянутся.

Веревочки стянутся, а боевичка возьмет и не дастся живой Петру в руки.

А дастся боевичка мертвой.

А при боевичке и бумага дастся — буквочка к буквочке, Петром написанная.

Ой, и игручие же буквочки!

Ой, и скокýчие!