Больше не промахнусь - Жиль Легардинье Страница 64

Я тихо говорю:

– Неосмотрительно с его стороны разбрасываться такими документами.

– Он вовсе не разбрасывался. Я знаю все его папки, но никогда не видел этой. Думаю, он хранил ее в сейфе. Но поскольку дело продвигается быстро, и ему часто приходится отчитываться перед хозяевами, он держит ее под рукой, полагаясь на запертую дверь своего кабинета. Я проверил его почтовый ящик, он удаляет все компрометирующие сообщения. Распечатывает их и стирает. В одном из последних я обнаружил, что через четыре недели у него назначена встреча с акционерами, на которой он должен представить план ликвидации. Вы увидите, об этом говорится чуть дальше.

– Он что, надеется закончить разграбление всего за месяц? У него не получится.

– Ему необязательно заканчивать. Достаточно начать процедуру. Если владельцы утвердят ликвидацию или продажу, дать делу задний ход будет уже невозможно.

– И когда он собирался вам об этом рассказать?

– Думаю, он поставил бы меня перед фактом. Как и вас всех.

– Но он бы выплатил вам неплохое выходное пособие в знак благодарности за верную службу.

– Сомневаюсь. Я видел свою карточку. Думаю, он попытается оставить меня ни с чем…

– Вот добрая душа! Если будете вести себя хорошо, одолжу вам свою доску. Поквитаетесь с ним на досуге.

Нотело не отвечает. Пропускает мою реплику мимо ушей. Внезапно он прищуривается и говорит:

– Мне пришла в голову одна мысль. Раз уж он делает заметки о нашей личной жизни, думаю, можно порыться и в его грязном белье. Я должен кое-что проверить…

На этот раз сомнений нет, маленький злодей Нотело окончательно переметнулся на нашу сторону.

59

Я сказала Нотело, что нам нельзя одновременно приходить на работу. Это будет выглядеть подозрительно. Теперь ему придется десять минут томиться в своей красивой спортивной машине.

За ресепшен-стойкой я вижу какого-то молодого человека. Надеюсь, Петула не заболела? Или Дебле добрался и до нее?

Я подхожу ближе.

– Здравствуйте, вы новенький? Добро пожаловать, меня зовут…

– Привет, Мари!

Вот так фокус! Петулу никто не заменяет. Петула преобразилась.

– Что ты сделала с волосами?

– Я их состригла. По двум причинам: мне захотелось измениться, и у меня появилась идея.

– Ты теперь похожа на парня…

– В этом и состоит моя идея. Понимаешь, Мари, мы живем в мире мужчин. Здесь все создано для них. Я подумала над тем, что ты мне сказала, – чтобы я не бросала танцы. Для девушек больше ролей не осталось, но мужчин у них не хватает. И я решила поступить, как в фильме, где девчонка выдает себя за парня, чтобы делать то, что ей хочется. Для этого она не красится, цепляет фальшивую бороду, туго перевязывает грудь, говорит низким голосом и двигается так, словно ей в задницу воткнули веник…

– Думаешь, этот номер пройдет?

– Ты видела свою реакцию? И ты не единственная. С самого утра меня никто не узнает, и все говорят: «Здравствуйте, молодой человек»… В любом случае скоро я все узнаю, прослушивание уже послезавтра. А до тех пор мне нужно потренироваться танцевать, как парень…

– Удачи, и держи меня в курсе!

Проходя мимо кабинета Эмили, я вижу, что она в кои-то веки не разговаривает по телефону, и захожу ее поцеловать.

– Ну что, как твой первый уик-энд с Жюльеном?

– Сногсшибательно! Я пыталась дозвониться тебе в субботу вечером, чтобы рассказать обо всем прямо с места события, но попала на автоответчик.

– Я ужинала у Кевина. Мне очень понравилось. Ну давай, не томи.

Она потягивается, как Парацетамол на солнышке.

– Жюльен сделал мне сюрприз и повез на побережье. Путь неблизкий, но оно того стоило. Он и правда идеален, и я спрашиваю себя, когда же наступит час расплаты. Все это слишком прекрасно.

Она машет рукой, чтобы я прикрыла дверь, и признается:

– Мы это сделали.

– Тебе необязательно рассказывать подробности…

– У него такой большой! Можно было подумать, что их несколько.

– Эмили…

– Если бы мне сказали, что он вышел на свободу после многолетней отсидки, я бы не удивилась, потому что…

– Эмили, прошу тебя!

– Перестань быть такой стыдливой! Это же природа! Мы все животные! Что естественно, то не безобразно.

– Умоляю, оставь мне мои иллюзии. Я не хочу быть животным.

– А я хочу! Хотя бы раз в день!

– Я уже начинаю думать, что ты мне больше нравилась в депрессии.

Она смеется и делает вид, что бросает в меня клавиатуру.

Я добавляю:

– Но если серьезно, я очень, очень счастлива за тебя.

– Знаешь, Мари, у меня такое ощущение, что все мои мечты сейчас воплощаются в жизнь. Он действительно само совершенство и уже строит совместные планы. Все развивается так быстро, я просто на седьмом небе.

Только бы она не ошиблась. Учитывая скорость, с которой взлетает ее сердце, я надеюсь, что оно не упадет с огромной высоты. Рассчитываю на ее житейскую опытность. Эмили – взрослая девочка с живым умом, она должна была вынести уроки из своих предыдущих романов. Что за бред я несу! Как можно верить в подобные вещи? Я хотела бы себя успокоить, но это невозможно. Я знаю, как просто быть здравомыслящей, когда дело касается других, но мы напрочь теряем это качество, когда чувства захлестывают нас самих.

Телефон вибрирует. Эмили тут же хватает его.

– Сообщение от Жюльена!

Она растроганно улыбается и протягивает мне свой мобильный.

– Какой же он лапочка, только посмотри, что он пишет.

Я не сразу решаюсь прочесть. У меня еще сохранились мучительные воспоминания о последней эсэмэске, которая была адресована не мне.

Если бы ты была шоколадным маффином, я бы съел тебя до крошки.

Ну что вам сказать? Если парни из Агентства национальной безопасности, которые шпионят за нами, перехватят это сообщение, им придется поломать над ним голову. Нужно быть по-настоящему влюбленным, чтобы писать такие вещи.

– Это так мило, ты не находишь?

– Да-да, именно это я и хотела сказать: мило. И когда он закончит подъедать твои крошки, ты превратишься в маффин, начиненный детишками!

Эмили взрывается хохотом. Она и правда сегодня какая-то странная. Не удивлюсь, если она будет вот так смеяться до конца рабочего дня. Без перерыва. Около кофемашины, в туалете, под сработавшей противопожарной сиреной, везде. Достаточно время от времени говорить ей: «Крошки!»

Я-то давно перестала смеяться.