На каждом шагу стукач - Илья Гуглин Страница 64

– …Значит так. Человек, принявший дозу моего препарата, становится носителем модифицированного гена, отвечающего за долголетие. Как мы уже говорили, этот ген не увеличивает, а наоборот уменьшает жизнь его обладателя. Примерно в десять раз. Это значит, что организм этого человека проходит все стадии своего развития не за положенные ему семьдесят-восемьдесят лет, а за семь-восемь. Но мы об этом, кажется, уже с вами говорили. Если принять репродуктивный возраст человека, то есть возраст, в течение которого человек способен оставлять после себя потомство, упрощённо, от пятнадцати до пятидесяти лет, то человек – носитель модифицированного гена, будет в состоянии оставлять после себя потомство с возраста от полутора до пяти лет. И это не фантазии. Поскольку в полтора года этот человек физически разовьётся до состояния, близкого к взрослому человеку, а в два года он будет выглядеть, как двадцатилетний мужчина или женщина. Это понятно? Идём дальше.

Физически он ничем не будет отличаться от нормальных людей. У него будут те же инстинкты, те же потребности и те же физиологические функции, но вот умственно он всё же останется ещё ребёнком, поскольку наш мозг развивается крайне консервативно и только под влиянием полученного объёма информации. Если человека после рождения лишить всякой информации, то и его мозг останется без единой извилины. А получить и освоить большой объём информации за короткий отрезок времени он просто не в состоянии из-за ограниченной пропускной способности канала связи. Это, я думаю, вы знаете не хуже меня, и, естественно, это утверждение не вызывает возражения.

Пойдём дальше. Что может делать человек, обладающий интеллектом ребёнка до пяти лет? Питаться, играть в примитивные игры, выражать несложные мысли. А ещё что? Я думаю, теперь вы мне ответите уже более квалифицированно.

– Да, Гурам Левонович, – подтвердил я, – вы подвели меня, как говорится, за ручку. И мне уже становится многое ясно. Но я попробую. А вы меня своевременно поправьте. Итак, наш модификант может быстро размножаться. Даже слишком быстро… Боюсь, что мы что-то интересное пропустили…

«…Очень хорошо представлен филиал музея Клойстерс (дворики) в Верхнем Манхеттене, в парке Форт Вашингтон. Джон Рокфеллер купил участок земли на берегу Гудзона и за 4 года построил целый средневековый комплекс…»

– …Если век половой активности принять, как вы сказали, от пятнадцати до пятидесяти лет, – начал я свои рассуждения, – то он равен тридцати пяти годам. За этот срок нормальная женщина способна, теоретически, родить тридцать пять детей. Нет, если теоретически, то больше. Примерно на одну пятую часть, так как вынашивание, с учётом послеродового периода, следует принять за десять месяцев. Всего будет тридцать пять плюс семь, минуточку, сорок два ребёнка. Да, немало. Но нормальная женщина не показывает таких феноменальных результатов. Будь она даже трижды мать-героиня. Потому что она способна ограничивать свои, как вы называете, репродуктивные способности. Этому способствуют и взгляды культурного общества. Я правильно говорю?

– Пока, в общих чертах, да, – ответил мой собеседник.

– Однако наша модифицированная героиня, как-то не поворачивается язык назвать её человеком, способна будет воспроизвести сорок два ребёнка за очень короткий срок своей жизни. А её дети также… Да, здесь довольно крутая… геометрическая прогрессия… И дело усугубляется тем, что её сознание не способно к ограничению, применению каких-то контрацептивов-презервативов. И вообще, какое может быть ограничение и планирование, когда нет ни разума, ни семьи. Да, ситуация, скажем, чревата…А возможно ли смешение этих самых модификантов с нормальными людьми, и какое потомство получится от их смешения? Нет, не отвечайте. Я попытаюсь сам ответить. Да, конечно, возможно и даже более того… Ведь оставляют после себя потомство больные Дауном. А потомство у такой смешанной пары будет тоже пятьдесят на пятьдесят. Май гад, да ведь это похуже чем эпидемия чумы! Здесь нужны экстренные меры! А сколько таблеток было похищено, Гурам Левонович? – спросил я.

– Сто штук. Пятьдесят штук было у меня в кармане и пятьдесят – в лаборатории.

– Может быть, не всё так плохо, – заметил я. – Ведь таблетки были рассчитаны на мышей, а их концентрация может и не сработать…

– К сожалению, мой друг, это не так. Эти таблетки были изготовлены для крупного рогатого скота…

– А может быть, эволюция или, вообще, природа, способны победить эту напасть. Что-нибудь известно об этом? Ведь аналогичный результат может быть получен в результате какой-нибудь мутации, например, в Чернобыле.

– К сожалению, науке об этом ничего не известно. Был, правда, один случай. Наш общий знакомый Джованни Ди Верразано закончил свою жизнь на одном из островов Карибского архипелага. Много лет спустя на эти острова была снаряжена исследовательская экспедиция, которая, между прочим, интересовалась судьбой бедного Джованни. Они были хорошо вооружены и нисколько не боялись людоедов. Больше того, они искали встречи с ними, чтобы получить какую-нибудь информацию. Но, увы, ничего, кроме неимоверного числа человеческих костей, они не нашли. В отчёте об экспедиции было только сказано, что этот факт является уникальным и загадочным, но никакого научно обоснованного вывода не было сделано. Всё списывалось на низкий уровень развития этого племени.

– Когда я узнал об этом, – продолжал учёный, – то у меня возникло естественное сомнение в реальности этого вывода. Логика говорила мне, что никакой, даже самый низкий уровень развития не может привести к самоуничтожению. Законы биологического развития даже самых примитивных животных говорят, что численность популяции всегда начинает регулироваться наличием пищи, врагов и так далее. Здесь почему-то вспоминается поговорка, что если бог хочет наказать человека, то он лишает его разума. Но ведь бог не настолько злонамерен, чтобы лишать разума целую популяцию людей. Остаётся только принять в качестве гипотезы именно то, что вы и предположили, а именно, мутацию. Но всё это, повторяю, только гипотеза.

– А когда всё это произошло? – спросил я.

– Три года тому назад, – ответил он…

«…Музей Гугенхейма. Соломон Гугенхейм, чьё имя носит музей, был преуспевающим промышленником. Как и другие богатые люди, он иногда покупал картины старых мастеров. Но вот в 1927 году он заказал свой портрет молодой художнице фон Эйренвайзен. Её муза и явилась побуждающей причиной нового увлечения…»