Арабская жена - Таня Валько Страница 64

— Прекрати! — Мириам порывается остановить неприличную тираду Малики.

— Ох! — продолжает безжалостная сестра. — Но где же наш уважаемый муж? Его нет дома? Уже месяц как нет? Тогда кто же вас, милостивая госпожа, целомудренная женушка, намедни так оттрахал?

У меня подгибаются ноги, кажется, я сейчас упаду в обморок. Малика хоть и женщина, но характерец у нее явно мужской. Дай Бог, чтобы она всегда была на моей стороне.

— От мужа я все равно ухожу, — сообщает Мириам, всхлипывая.

— Уходишь? — Малика садится у изножья кровати: похоже, это уже слишком даже для нее. — А скажи, пожалуйста, куда?

— Не знаю куда, но знаю с кем.

— А-а-а, о твоих фантазиях известно всем. Это секрет полишинеля. Ты позоришь не только себя, но и всю нашу семью! — Она снова повышает голос.

— Это все отойдет в прошлое! Теперь все изменится…

— Что? Ты бросишь семью, детей и отправишься вслед за этим поганцем на край света?

— Так будет лучше для всех.

В Мириам словно бесы вселились. Надо бы провести процедуру экзорцизма, и, похоже, Малика именно это и собирается сделать.

— Идиотка! — вопит она, подскакивая на ноги. — А я-то считала, что у меня умная и образованная сестра. Кретинка, ослица, тупица…

— Хватит! — Мириам силится сорваться с постели; кажется, еще мгновение — и начнется драка.

— Как ты могла позволить себе закрутить с ним роман?! Да он же трахает все, что ему под руку попадется! Он не уважает женщин, раз лезет и к замужним, причем к арабкам. Поэтому и его никто не уважает, даже приятели говорят о нем с презрением, а его семья многое бы отдала, чтобы избавиться от него. Родственники сами поставили ему дом, все там обустроили, чтобы он только свалил от них.

— Это неправда! Это какое-то недоразумение…

— Должно быть, я знаю, что говорю! — категорично заявляет Малика. — Представь, что будет, если о вашей интрижке станет известно. И если твой муж его не убьет — что было бы идеальным решением для всех! — то твоего хахаля в лучшем случае его же собственная семейка отправит в глухое село посреди пустыни! И там уж он будет трахать исключительно овец… разве что иногда, если повезет, ему попадется какая-нибудь козочка.

— Ты хочешь на него донести? — в ужасе спрашивает Мириам.

— Нет! Это ты хочешь вытащить всю эту грязь на свет божий! Это ты хочешь беды! Он-то, я уверена, пытается отвертеться, хотя, с другой стороны, очень трудно отказать влюбленной до безумия женщине, — иронизирует она. — А еще труднее отказаться от траха на дармовщинку…

— Ты лжешь! — Мириам, несмотря на слабость, срывается с постели и тянется к волосам Малики. Та замахивается, и звонкая пощечина отбрасывает больную назад.

Мириам падает на подушки, сотрясаясь от внезапных рыданий.

— Раз уж ты утверждаешь, — продолжает Малика, — что он у тебя такой замечательный, любящий и хочет быть с тобой до гробовой доски, так пригласи его сегодня к себе. Пусть придет и увидит тебя больной и страдающей, а не милой и готовой к любовным безумствам. Посмотрим, протянет он тебе руку или тут же поторопится уйти.

— Могу и не приглашать, он и так придет сюда через час или два.

— Но мы с Блонди, увы, не намерены уходить из твоего дома, который тебе удалось превратить в бордель, хотя ты, наверное, предпочла бы, чтоб мы убрались, — заявляет Малика, втягивая и меня вопреки моей воле в семейную заварушку. — Мы посидим в шкафу и послушаем, что именно он тебе скажет, чтобы потом ты не могла это приукрасить. Заодно и присмотрим, чтобы не случилось ничего совсем уж скверного.

— Ты чокнулась?! — Мириам таращит глаза и хватает воздух открытым ртом.

— Нет, чокнутая у нас ты, а я, к сожалению, твоя сестра и вынуждена тебя спасать. — Малика разводит руками, изображая бессилие. — Да, надо тебя спасать, хочу я этого или нет! — Она со злостью бьет себя по бедрам. — Вижу, ты уже немного пришла в себя, значит, мы со спокойной совестью оставляем тебя и идем убирать тот бардак, который ты тут устроила. Иначе твой хахаль, явившись сюда на очередную свиданку, будет бродить по колено в крови и в останках твоей крошки, — напоследок бросает она через плечо.

Я вся вспотела, хоть кондиционер и работает на полную катушку. Чувствую я себя омерзительно, мне страшно, меня мучит совесть, словно это я набедокурила.

— Как же так вышло? Что ее побудило? — спрашиваю.

— Моча в голову ударила, — ворчит Малика. — У нее было все, о чем она мечтала. Куча денег и никаких тебе хлопот и обязанностей.

— По идее, ей бы счастливой быть, радоваться жизни… Может, Мириам хотелось общаться с людьми, пойти на какую-нибудь работу? — предполагаю я, потому что сама прекрасно понимаю такую проблему.

— Ни черта подобного! Думаешь, она хотела работать, вставать в семь или восемь утра и бежать в офис? Да Махмуд сам устраивал ее в свою фирму! Пошла бы туда на полставки — получала бы больше, чем я в своем министерстве при работе на полной ставке с премиями включительно! Это же как-никак нефтяная отрасль.

— Тогда я ничего не понимаю. Мне она говорила совсем другое.

— С тех пор как моя сестра помешалась на этом ёбаре, она напрочь разучилась отличать ложь от правды, а сон от яви.

— Но раз ты так плохо думаешь о том парне, зачем ты их познакомила?

— Сдурела ты, что ли?! Сводней я отродясь не была! Я просто стала брать ее с собой на фитнес — мне ее жаль было из-за того, что она все время дома одна сидит. Кроме того, я хотела, чтобы еще какая-нибудь ливийка кроме меня ходила на эти мои занятия, а то слишком уж я там выделялась, бросалась всем в глаза.

— Но ты ведь туда ходишь по делам? — невинно вопрошаю я.

— Давай-ка убирать, — безапелляционно говорит она.

В шкафу душно, над нами вздымаются белые клубы пыли, и я боюсь, что сейчас расчихаюсь.

— Пунктуальностью он не отличается.

— Да уж. — Мне хочется добавить: «Как и все вы», но в последний момент я прикусываю язык.

— Он сюда приходит как к себе домой. Как же это мерзко! А соседи за всем этим наблюдают и уже наверняка чешут языками.

— Но ведь он, кажется, ходит сюда украдкой.

— Ничего, соседки подглядывают тоже украдкой. Да-да, из своих окон, с балконов и террас. Они только и ждут, чтобы хоть что-нибудь эдакое приключилось. Они ведь этим и живут, больше им делать нечего.

Мы умолкаем. Я ощущаю, как по моей спине стекает пот, им пропитывается хлопчатобумажная блузка; но это все не столько от жары, сколько из-за нервов. Слышу какое-то движение и хватаю Малику за руку. Мы что есть силы сдавливаем пальцы друг друга и, затаив дыхание, замираем.

— Hi, baby [37].