Акционерное общество женщин - Елена Котова Страница 64

– Я тогда пошла работать, – поднимаясь с кресла, сказала Катька.

В лесу было не жарко, день выдался прохладный, похоже, собирался дождь. Алена и Полина брели между кустами. Последние дни августа, самое грибное время. Полина то и дело нагибалась, срезая очередную добычу, а Алене грибы не попадались на глаза, и она брела просто так.

– Не мое это дело – грибы…

– Если надоело, давай назад повернем, не вопрос. – Полина никогда и никому ничего не пыталась навязать. – Сегодня все какие-то расклеенные. Или мне это кажется?

– Давай посидим, вон там дерево лежит. У меня, Полин, возникла моя собственная пусто́та, и я не знаю, что делать.

– У тебя климакс?

– И это тоже, но не в этом дело. Такое ощущение, что моя жизнь и я сама как будто раздвоились. Как было у тебя: будто я превратилась в «не-я». Нет, в зеркало пока взглянуть не страшно, крайностей нет. Все равно не понимаю, как ты это пережила.

– Знаешь, я вспомнила, как однажды ко мне рабочий пришел бак в подвале чинить, а мне страшно к нему выйти. Я с ним говорю, а сама думаю: что он думает, когда на меня смотрит. Какой страшный образ он видит? Полное изменение восприятия себя, и ощущение, что то же самое происходит и с окружающими.

– Вот и меня точно так же, Полина. Чувствую, что я все та же, а при этом абсолютно другая. Я именно об этой раздвоенности…

– Вот-вот. То ли ты женщина, то ли нет – самой непонятно. Все привычки, манеры, поведение вроде те же, но чувствуешь, что это не ты. Ощущаешь его недоумение, почему это женские манеры, слова, усвоенная по жизни мимика, повороты головы и плеч приставлены к бесполому манекену. Кажется, что он про себя содрогается и думает только, как скорее сбежать от этой бабы-яги, от которой веет бесполым, мертвым и страшным.

– Все симптомы приговора, – вздохнула Алена, поковыряв палочкой осеннюю прелую листву. – Я всегда считала, что этот переход – от женщины к неженщине – надуманная проблема. Надо не утешать себя припевками о смирении перед старостью, а работать, держать себя в форме. Понимать, что «грань» возникает только в сознании. Мне было комфортно: тело в порядке, красота на месте, мужчины ничем новым напугать уже не могут, все под контролем. Кто ценит тебя как личность, во всех отношениях – и внешность, и состоятельность, и стронг, – тот и ценит. А кто нет, так ему же хуже.

– Ну, а теперь что?

– Теперь раздвоенность вроде твоей.

– Не могу поверить.

– Полина, вспомни, как тебе трудно было объяснить нам свое состояние шесть лет назад. Вот и мне трудно. Представь, я сижу на встрече с аlpha-male, вполне привлекательным мужиком, поражаю его умом и женственностью одновременно, я просто на работе, а он в мечтах. Позволить ему что-то или на хер послать – это я решаю. Раньше не боялась посылать, а теперь – страх. А вдруг это не я, а он играет со мной в кошки-мышки? Проверяет? Если оттолкну, то ясно, что вовсе не прекрасная и недоступная, а просто старая грымза, которой уже ничего не хочется. Раньше-то, когда отталкивала, alpha-male понимал, что не хотят его. А теперь-то он, может, думает, что не хотят вообще, потому что не могут. Вот и раздвоенность: смотрю на себя со стороны, вижу оболочку женщины, успеху и уверенности которой все завидуют. Но там, где раньше было желание – либо грохнуться с ним в постель, либо играть в кошки-мышки, пока тот с ума не сойдет, – именно там пусто́та. Играешь в кошки-мышки по накатанной. Просто чтобы не предстать грымзой. Кроме пусто́ты, еще и страх: а вдруг он считывает эту раздвоенность? Как твой рабочий.

– Да наплевать, что он думает…

– Можно даже насрать. А теперь представь, я не с alphamale, а с Мэтью. Нежность, желание прижаться к нему, целовать его в эти длинные ресницы, сделать для него все. Понимаешь? Слова, любовь – все нешуточно, подлинно, счастье. А желания, в смысле искры, от которого тело заходится, нет. Я ласкаю его, я все могу сделать, только сама при этом редко что испытываю. Но его же не обманешь, да и не хочется обманывать. Он чувствует, что не тридцатилетняя кобылка с ним в постели, которая заходится по три раза за ночь.

– Ну, он и сам не мальчик…

– Короче, он в Лондон намылился, потому что я ему плохая пара.

– Ален, не мели ерунды. Подвела какую-то псевдофилософскую базу под житейскую ситуацию, что он просто устал от России. Засиделся, ему хочется другого дела. Он же не приносил присягу на верность служению освобождению российских женщин от ярма несвободы.

– Если я не смогу удержать Мэтью, то все, построенное нами, никому не нужно. Понятно, что он не может бросить меня и найти себе молодую бабу. Поэтому свинчивает в Лондон.

– Алена, он любит тебя…

– Полина, оставь. Не от тебя это слышать: любит – не любит… В том-то и дело, что любит. А у меня внутри пусто́та. Если бы это был не Мэтью, можно было бы лукавить, что-то изображать. Но я же не буду изображать оргазмы, когда их нет? А он тяготится этим, но никогда не скажет.

– Тяготится, чушь какая. Мы для того и сотворили все вот это самое… Наше все… Чтобы была поддержка именно в такие моменты. Чтобы было с кем все проговорить, самой осмыслить и найти выход.

– Ладно, давай закончим этот разговор.

– Бес в вас обоих вселился, что в тебя, что в Мэтью. Вам бы радоваться, а вы себя изводите. Уверена, что он о Лондоне заговаривать стал, потому что его тяготит не твое отсутствие оргазмов три раза за ночь, а вот эти настроения. У него возникает ощущение, что он чего-то недодает. Стряхнуть это наваждение обязана именно ты, а не он, понимаешь? Сама всегда повторяла, что все у нас в голове сидит.

Они подошли тем временем к дому. У ворот стояла машина Ирины Степановой, доехала-таки. Стеша уже накрывала на стол, и обед-то приготовился сам собой, без Полининого участия. Мэтью подошел к Алене, поцеловал ее:

– Я тебя с утра не видел. Как грибы? Никогда не думал, что две дамы могут в лесу два часа собирать грибы. Как вы отличаете съедобные от вредных? Удивительно. Алена, если ты не против, я бы поехал в город. У меня много работы, я хотел вечер спокойно посидеть. Ничего, если мы уедем без обеда?

– Ты что, мы и так вчера всем вечер испортили, а теперь… Ирина специально приехала ради того, чтобы все вместе… have a proper dinner and fun… нормально посидели. А мы вдруг уезжаем. Что с тобой?

– Ничего, просто поработать хочу. Я тогда один поеду, if it’s okey with you?

– Это окей with me, если ты так ставишь вопрос. Ты свободный человек в свободной стране. Я остаюсь. Не забудь сказать водителю, чтобы он вернулся меня забрать.

– Альйона, if you feel uncomfortable… Нет, я не понимаю, почему я…

– Все в порядке, – уже сквозь зубы произнесла Алена. – Поезжай и работай, увидимся завтра.

– А ты не…

Алена повернулась и пошла к дому. Полина взглянула на Мэтью, потом посмотрела Алене вслед, снова перевела глаза на Мэтью и произнесла по-русски: