Мохнатый бог - Михаил Кречмар Страница 64

Вертолёт высадил нас прямо на вершину скалистого мыса между двумя бухтами и улетел. Связь с ним осуществлялась по спутниковому телефону. Я быстро разбил небольшой бивак, и мы приготовились к ожиданию сумерек.

В мае сумерки на Охотском побережье растянуты на большую часть ночи — да и ночи здесь стоят такие же белые, как в Петербурге.

И, как только солнце опустилось достаточно низко, с гор на побережье покатились медведи…

Тундровая равнина, с которой ещё только недавно сошёл снег, была покрыта жёлтой прошлогодней травой. На ней беспорядочно рассыпались тёмно-зелёные шары кедрового стланика. И вот, среди этих шаров, на жёлтой равнине появились другие шары — тёмно-бурые, в оранжевых лучах заходящего солнца они казались практически чёрными. Сперва мы увидели двоих, потом появились ещё и ещё…

В конечном счёте мы могли наблюдать с одного места двенадцать зверей!

Александр рвался в бой, но я всячески отговаривал его стрелять медведей среднего размера, которые наряду с мелюзгой преобладали этим вечером на берегу.

Вообще, в трофейной охоте умение отговорить гостя от выстрела по нетрофейному экземпляру дорогого стоит. Когда охотник видит на доступном для него расстоянии зверя, то первое естественное желание у него — выстрелить. И гид-проводник должен найти веские аргументы для того, чтобы убедить стрелка, что у него впереди будут лучшие возможности реализации своей лицензии.

Весь вечер мы разглядывали в бинокли снующих по береговой полосе мишек. Один из небольших медведьков прошёл в ста пятидесяти метрах за нашей палаткой, трижды звери проходили прямо под нашим мысом. Я забраковал их всех, равно как и остальных. Мы крепили нашу охотничью выдержку кружками крепкого чая, беседуя о многочисленных охотах, ружьях и странах мира. В конце концов Александр лёг спать, а я остался у костра сторожить рассвет.

Ночами ветер на Охотском побережье часто стихает, и я сидел у костра, сложенного белыми стланиковыми ветками, и слушал ночь. Вот в отблеске пламени промелькнула вытянутая рыжая тень — лисица. Вот со стороны бухты раздался пронзительный свист и треск — это затормозила на посадке стая свиязей.

В небесах раздалась перекличка запоздавшей гусиной стаи. Совсем рядом с костром раздались шелест и попискиванье — это не медведь, это свою возню затеяли полёвки.

Временный лагерь охотников за трофеями.

Небо на востоке постепенно становится из тёмно-серого серо-голубым, и на светлой полосе берега начинают проявляться очертания крупных предметов. Я бужу Александра. И очень вовремя!

Потому что по пляжу, не торопясь и перекатываясь во время движения, как ручеёк ртути, идёт именно тот медведь, ради которого и затеяна вся эта охота. Он нетороплив, уверен в себе и не разменивается по мелочам, таким как многочисленные мелкие крабы, разбегающиеся у него из-под лап.

Александр достаёт свой Blaser под патрон 8x68S, ложится на край обрыва и прицеливается.

— Когда стрелять? — спрашивает он шёпотом.

— Когда подойдёт метров на восемьдесят, — отвечаю я.

Длина этого зверя составила два метра семьдесят сантиметров.

Одно из главных правил, которым я старался следовать на охоте с клиентами, — это не поддаваться на россказни о чрезвычайных способностях их винтовок. Я старался не давать гостям стрелять по медведю с расстояний больше чем сто — сто двадцать метров. А лучше — значительно ближе.

Существует одна очень распространённая медвежья охота, которая практикуется на Дальнем Востоке, которая, с моей точки зрения, заслуживает осуждения. Это весенняя стрельба медведей со снегоходов. Безусловно, скоростная погоня по открытой снежной равнине за огромным удирающим зверем очень азартна. Но при этом она совершенно лишена элементов честной игры — того, что делает охоту хотя бы в небольшой степени спортом.

Естественно, при работе с клиентами у охотника-проводника есть определённые уловки, которые направлены на то, чтобы создать о себе наилучшее впечатление. Часть из них практически безобидна, часть — граничит с обманом.

К последним я отношу весьма распространённый способ снятия шкуры с медведя «со штанами». Дело в том, что размер медведя определяется по его длине — длине от кончика носа до кончика хвоста. По «гамбургскому счёту» измеряется не сама шкура, а убитый зверь, и результаты фиксируются на видео— или фотокамеру. В обычном варианте шкура со зверя снимается так, что хвост является её концом. Но недобросовестные гиды-проводники делают край разреза не по анальному отверстию, а почти что по середине брюха. Таким образом, хвост остаётся посередине шкуры, а нижний её край становится на 30–40 сантиметров длиннее.

К этой же категории я отношу растягивание шкур на больших дощатых рамах с последующими их замерами. Должен сказать, что подавляющее большинство камчатских трёхметровых медведей сегодня «получаются» именно таким способом.

Во время сопровождения гостей порой сталкиваешься с очень своеобразными требованиями, которые приходится выполнять.

Так что охота с клиентами — это по большому счёту не охота, а работа с целью заработка.

Я вспоминаю американца Рона, который выбирал медведя… по цвету шкуры, который подходил бы к его залу. При этом Рону везло как редко кому — ему показывали на расстоянии выстрела по три-пять мишек трофейных кондиций в день. С трудом проводнику удалось уговорить его сделать выстрел в самом конце охоты.

Очень сильно забавляет (но и действует на нервы) тот дух соперничества, который обычно присутствует в охотничьих лагерях и который мастерски описан у Э. Хемингуэя в его «Зелёных холмах Африки». На самом деле мне тоже пришлось принимать участие в похожей поездке, которая была устроена одним германским банком для своих сотрудников.

В группе находились исполнительный директор этого банка, а также несколько его подчинённых. И — надо же такому случиться — на второй день охоты этот директор убивает медведя длиной около двух метров сорока сантиметров.

Охотники на маршруте.

Трофей для главного клиента «взят», все проводники несколько переводят дух, сосредоточивая свои усилия на остальной группе, директор, весьма довольный жизнью, занимается фотографированием окрестностей и стреляет птиц… И тут, за день до отлёта, кто-то из его подчинённых добывает медведя длиной два метра пятьдесят пять сантиметров!

С клиентом в стланике.

Обстановка в лагере мгновенно переменилась.

Нет, руководитель не стал вымещать на подчинённых свою досаду. Он просто объявил, что готов заплатить ещё за одного медведя, при условии, что этот медведь будет хотя бы на один сантиметр больше. Оставшееся время он бродил по горам буквально без сна и отдыха, повторяя при этом проводнику, что готов заплатить по сто долларов за каждый сантиметр шкуры его трофея, превышающий размер шкуры медведя, убитого Дитрихом (Дитрихом звали его бухгалтера. —М. К). Медведя они так и не убили, но впечатление от конца охоты было испорчено окончательно.