Линия красоты - Алан Холлингхерст Страница 64

А потом произошло нечто ужасное. К ним подошла официантка, разносившая вино: она была негритянкой, и Ник заметил на лицах гостей, к которым она подходила с подносом, то чересчур широкие улыбки, то мимолетные, тщательно скрываемые гримасы отвращения. Бертран протянул бокал, и девушка наполнила его шабли — он смотрел, как струя льется в бокал, а когда она уже с вопросительной улыбкой повернулась к Нику, Бертран сказал:

— Ты, кретинка чертова, думаешь, я стану это пить? Принеси минеральной воды.

Девушка вздрогнула, словно получила пощечину, и напряженным голосом произнесла извинение.

— О, разумеется, у нас есть вода, у нас масса воды! — торопливо воскликнул Ник, надеясь сгладить неприятную сцену.

Бертран молча, с каменным лицом протянул бокал. Ник судорожно улыбался, глазами умоляя ее — не сердиться, а его — успокоиться.

— Ничего не умеешь, дуреха. Унеси, — сказал Бертран и перевел взгляд на Ника — так, словно готов был выместить свой гнев и на нем.

Девушка молча отошла, а Бертран посмотрел в пол, затем на Ника — и грустно улыбнулся, словно выражал сожаление, что вынужден был подвергнуть его такому испытанию.

Ник понимал, что должен встать и уйти. Однако в руках у него была тарелка с недоеденным лососем, и с этим малодушным извинением он остался на месте. Если он уйдет, не доев, получится еще одна сцена. Другие гости, наверное, тоже слышали. Наполовину отгороженные от залы шторами, они сидели в оконной нише, как два заговорщика. Бертран заговорил о недвижимости, и Ник понял, что он, кажется, собирается переезжать в этот район. Вот и к этой комнате он приглядывался, словно примерял, каково ему будет жить в таком доме.

— Да, здесь очень мило, — грустно сказал Ник и выглянул из окна на знакомую улицу, на кошмарный бордовый автомобиль Бертрана, на смутно угадывающуюся за чужими окнами вечернюю жизнь.

Крупный красивый блондин вышел из дома напротив, отстегнул от крыльца огромный черный мотоцикл, вскочил в седло и с ревом умчался прочь: мотор затихал вдалеке, словно аккорды из первой части Второго скерцо Шопена.

— A-а, вы здесь! — проговорил, появляясь в нише, Джеральд — лучший на свете официант-любитель. — Надеюсь, у вас тут все в порядке? — В одной руке он держал бутылку воды, в другой — только открытый «Тейттингер», словно взвешивал их на невидимых весах.

— О, все замечательно! — ответил, словно ничего не заметив, Бертран, и лишь затем сделал широкий галльский жест удивления: — Как мило с вашей стороны, что вы решили сами принести нам напитки!

— Молодые и неопытные вечно все делают не так, — заметил Джеральд.

Ник сказал:

— Джеральд, вы, наверное, уже знакомы… Мистер Уради.

— Верно, мы еще не встречались, — проговорил Джеральд, отвешивая поклон и заговорщически улыбаясь, — но я чрезвычайно рад, что вы здесь.

— Замечательный концерт, просто замечательный! — сказал Бертран. — Техника у пианистки удивительная. И ведь она еще так молода…

— Да, удивительно, — ответил Джеральд. — И вы слышали ее первым!

В нишу вкатилась, словно на скрипучих колесиках, Долли Кимболтон, и Бертран встал, передав свою тарелку с вилкой и ножом Нику.

— Добрый вечер! — сказал он.

— Вы уже знакомы с леди Кимболтон? Мистер Бертрам Уради, один из усерднейших наших сторонников.

Они пожали друг другу руки, и Бертран сказал по-детски самодовольно:

— Да, я сделал крупный вклад в партийную кассу. Очень, очень немалый вклад.

— Как чудесно! — проговорила Долли и послала ему очаровательную улыбку, в которой за политической ревностью почти скрылось предубеждение против торговцев с Ближнего Востока.

— Думаю, нам стоит кое-что обсудить, — проговорил Джеральд, поднимая бутылку шампанского.

Это предложение явно не включало в себя Ника — и он удалился, унося вместе со своим недоеденный ужин Бертрана.

Он закрыл дверь, запер ее и потянулся к Уани; тот похлопал его по плечу, поцеловал в нос и отвернулся.

— Где порошок? — спросил он.

Ник двинулся к столу. Вопрос о кокаине напомнил ему обо всех переживаниях сегодняшнего вечера; однако он терпел, помня, что скоро получит свою порцию счастья. Сверток с коксом лежал в нижнем ящике стола, в металлической шкатулке.

— Здесь его легко найти, — заметил Уани.

— Милый, никто и не подозревает, что мне есть что прятать! — Он передал сверток Уани и улыбнулся укоризненно. — Совсем как наша с тобой тайная связь.

Уани отодвинул стул и сел за стол: по лицу как будто пробегали облачка и тени — предчувствия скорого наслаждения. Взгляд его упал на стопку библиотечных книг на столе: он выбрал «Генри Джеймс и проблема романа» Милдред Р. Пуллман, привлекшую его толщиной и суперобложкой с широкими клапанами. Никогда прежде Уани не был у Ника, но Ник понимал, что для него эта комната не обладает той магией, какую таила спальня Уани на Лаундс-сквер для него самого. Уани вообще о таких вещах не думает. И на то, что Ник сам встречался с Ронни, и на все пережитые им муки ему наплевать. Ник сказал, чтобы ему напомнить:

— Кстати, мы с Ронни очень мило поболтали. Он, кажется, собрался сюда переезжать.

Уани молчал, сосредоточенно высыпая на титульный лист книги дорожку кокаина.

— Он очень милый, правда? — продолжал Ник. — Но мне с ним пришлось намучиться — звонил три раза… А потом он, разумеется, опоздал на полчаса!

— Он тебе нравится, потому что черномазый, — сказал Уани. — Скажи честно, ты его хочешь?

— Да нет, не особенно, — ответил Ник почти искренне; он сам понимал, что его влечение к Ронни было лишь плодом первого криминального опыта, странной смеси напряжения и облегчения. И, чтобы расставить все точки над i, добавил: — Мне не нравится, когда ты так говоришь. Хотелось бы думать, что ты все-таки не такой, как твой отец!

Уани ненадолго задумался.

— А о чем папа с тобой говорил? — поинтересовался он.

Ник вздохнул и прошелся по комнате, поймав взглядом собственное отражение в зеркале. Как часто он представлял, что Уани приходит сюда — тайком, как вор, или открыто, как друг и любовник!

— Тоже сказал, что хочет переехать в этот район, — ответил он. — Надо бы свести его с Джаспером.

— Этот Джаспер — аппетитная штучка, — каким-то странным голосом проговорил Уани.

— Да? Знаешь, все то же самое говорят, — ответил Ник.

— Ха-ха. — Уани склонил голову, оценивая свою работу. — А что он еще сказал?

— Твой старик? Да опять меня допрашивал о тебе и о нашем фильме. Он, разумеется, не представляет, что происходит, но, кажется, понял, что ключ к разгадке — у меня. Я, как мог, постарался его убедить, что никакой загадки нет и не было.

— Может быть, загадка для него — ты, — предположил Уани. — Он никак не может понять, что ты за человек.