Альпийский синдром - Михаил Полюга Страница 64

«Ну уж нет, номер с электроудочкой у меня не пройдет! – мысленно пообещал я, припоминая, каким азартом загорелись у областного глаза, когда в моторку запрыгнул обезумевший толстолобик. – Будешь сидеть на берегу и смирно пялиться на поплавок. Тоже мне Блеро выискался!»

Как бы там ни было, а пришлось готовиться к визиту. Мы с Игорьком съездили в магазин, купили две обыкновенные бамбуковые удочки и все, что полагалось для их оснастки. В местном хозяйстве договорились о червяках, а с Федюком – об ухе и рыбхозовском деликатесе: запеченной в герметическом ящике рыбе.

– И я буду! – заверил Федюк, не пропускавший уикендов с важными гостями. – Как не быть?! Не кого-нибудь принимаем – прокурора области! Может, Ивана Дмитриевича позвать? Какого? Да Репкина! Никому ни слова? Как скажете. Я просто подумал…

Дашу я предупредил о субботней рыбалке загодя. Она подозрительно поджала губы и развела руками: опять все это оставишь на меня? Под всем этим подразумевался дом, сад, огород, гора щебня посреди двора. Но уже за ужином все же не удержалась, подняла на меня неверящие глаза, поглядела в упор, будто спросить хотела: «Так-таки Горецкий? К тебе? На рыбалку? Или не совсем Горецкий? И не совсем на рыбалку?» Но спросила об ином:

– Теперь каждую субботу так будет?

Я пожал плечами, неуверенно и почти повинно буркнул:

– А черт его знает! От меня чего хочешь? Чтобы послал куда подальше этого типа и – юристом в народное хозяйство? Но времена настали другие, народное хозяйство – где оно? И юристы – там же, там же…

– Ну езжай, прислуживай! – едко и непримиримо обронила жена, и я едва сдержался, чтобы не брякнуть что-то обидное и резкое ей в ответ.

А в субботу, рано поутру, едва поднявшись с постели, чтобы мчаться в район, я застал Дашку собранной и одетой в спортивный костюм и ветровку, с термосом кофе и бутербродами, уложенными в корзинку. Вероятно, у меня от удивления округлились глаза, но Даша с невозмутимым и непреклонным видом сказала как отрезала:

– Еду с тобой. Давно не была на рыбалке, а очень хочется.

Я знал, что коли моя благоверная упрется, спорить с ней бессмысленно, – и молча отправился в гараж прогревать перед дорогой двигатель.

«Может, оно и к лучшему, – думал я обо всем сразу: о Даше, Горецком и о том, что предстояло сегодня. – При ней-то уж точно коленки не задрожат, а лизоблюдом и без того никогда не был. Что ж, семь бед – один ответ!»

На въезде в Приозерск мы встретили «Ниву» Федюка, и тот, почесывая хрящеватую горбинку на длинном носу, сказал, что все к приезду Горецкого готово и нам надлежит отправляться на став в Верховню.

– Бригадир там, зовут Микола, знаете его. Предупредил, чтобы рыбу он сегодня не кормил, так что улов будет. А Верховня – это хорошо: и тихо, и никому мозолить глаза не будете. Люди у нас – сами знаете какие: почему этим можно, а нам нельзя?!. Завистливые люди. Меня не ждите, я позже, к ухе, подскачу. Может, все-таки сказать Репкину?..

Федюк уехал, а мы с Дашей поехали в прокуратуру.

Там, в глубине двора, в тени старой яблони стоял какой-то запыленный легковой уазик. Дверь черного хода в здание была распахнута, и, проходя по коридору, я услышал звук голосов, долетавших из кабинета Ильенко. И здесь дверь оказалась распахнутой, и сквозь сизую муть сигаретного дыма я увидел застеленный газетой стол, разоренную закуску на мятой газете – ломти хлеба, сала и колбасы, селедочный хребет с промасленным пятном под ним – и две водочные бутылки, початую и пустую. Вокруг стола, склонившись головами один к другому, сидели Ильенко и голова одного из хозяйств по фамилии Бугаев, в отношении которого, вкупе с главным бухгалтером и кладовщиком, я месяц назад возбудил уголовное дело в связи с финансовыми махинациями и крупной недостачей зерна нового урожая.

– Вы зачем здесь? – пробормотал Ильенко, запинаясь и глядя на меня снизу вверх мутными глазами. – Садитесь к нам. Выпьем, поговорим.

Выпьем, поговорим? Ах ты старая сволочь! Нашел время, – и главное, где и с кем?!

– Дверь закройте! – едва сдерживаясь, процедил я сквозь зубы. – А еще лучше – свернулись и быстро отсюда! Сейчас прокурор области приедет, а у вас здесь черт знает что!

– А что у нас? У нас ничего такого! – пьяно выпятил губу Рамзес II. – Александр Степанович? Пусть едет. Сегодня, между прочим, выходной. Мы и ему нальем…

– Дверь закрыли! И как мыши: ни звука! В понедельник поговорим.

Захлопнув дверь, я услышал, что и секунды не прошло, как в замке со скрежетом провернулся ключ. «Значит, не совсем голову потерял, – подумал о следователе. – А совесть – совесть точно. Что ж, старый алкаш, не взыщи, останешься у меня без премии. Ты погляди, выходной у него сегодня!»

– Что там? Все в порядке? – осторожно поинтересовалась Даша, когда я, садясь в машину, в сердцах едва не прищелкнул себе дверцей палец.

– Куда там «в порядке»! Пьет с подозреваемым. Кто-кто? Ильенко, кто еще! Двери нараспашку, накурено, оба лыка не вяжут. А если бы наскочил не я, а Горецкий? Только за ним засвистело бы, за старым дураком!

– Ну что ты сердишься! – погладила меня по руке Даша и неожиданно предположила: – Или это из-за меня?

– Что значит из-за тебя? Почему из-за тебя? – не сразу сообразил я, с трудом перенастраивая ход своих мыслей.

– Потому что поехала с тобой. Может, отправь меня обратно автобусом или на попутке? Пока твой не приехал…

«В этом вся она! – подумал я не без внутреннего раздражения на жену. – На попутке! Надо было подозревать, колотить, навязываться, чтобы теперь – на попутке!.. Нет уж, будешь тут до последнего, дорогая!»

Подумал, но не сказал, только неопределенно дернул плечами – не до ссор сейчас было, не до размолвок и выяснения отношений: кто, зачем, для чего? Тем более что на перекрестке показалась и завернула в нашу сторону служебная машина Горецкого. За рулем сидел все тот же Толик, у которого, по всей видимости, давно уже не было выходных, рядом с ним покачивалась знакомая усатая голова областного, одетого во что-то пятнистое и защитно-зеленое. Когда машина остановилась рядом с моей «семеркой» и Александр Степанович, выбравшись на пыльный тротуар, сладко потянулся и хрустнул суставами, прежде чем подать мне руку, я разглядел, что на нем щегольской новенький камуфляж и мягкие кроссовки и двигается он в этом наряде ловко и пружинно, точно разбойный кот. «Пропала рыба!» – тут же промелькнула ехидная мысль, но уже в следующую секунду, едва поздоровавшись, я забыл о ней, потому что Горецкий вдруг улыбнулся и сказал вполне добродушно, как давнему знакомому, указывая на заднее сиденье своего автомобиля:

– Приехал с женой, давно ей обещал. Надя, ну что ты там?

Боковое стекло опустилось, в просвете окна показалось женское лицо, широкоскулое, темноглазое, разморенное, с кудряшками темно-русых волос по краям лба.

– Добрый день! – задвигался на лице мягкий вишневый рот, и томным голосом женщина представилась: – Надежда Георгиевна. – Впрочем, она тут же соскользнула с меня взглядом и с упреком сказала мужу: – Ты же знаешь, меня укачало. Скоро уже твое озеро? Скоро?