Ты не виноват - Дженнифер Нивен Страница 63

Я еще пару раз прослушиваю это сообщение, потом стираю его.

Вместе того, чтобы идти в школу, я возвращаюсь в свою комнату и снова скрываюсь в шкафу, потому что если я выйду из него сейчас, я просто умру. Но потом я вспоминаю, что меня исключили, и мне в любом случае в школу идти не надо.

Самое хорошее в шкафу – это то, что здесь ограниченное пространство. Я сижу очень тихо и стараюсь дышать тише.

В моей голове вертятся мысли, от которых я не могу отделаться, как от назойливой песенки, причем они повторяются в одном и том же порядке: «Я сломан. Я притворщик. Меня невозможно полюбить. Вайолет обязательно узнает про это, и теперь это только дело времени. Ты ее предупредил. Чего она от тебя хочет? Ты все ей уже рассказал».

«Биполярное расстройство, – подсказывает мне мозг, навешивая на себя ярлык. – Биполярное, биполярное, биполярное».

И снова то же самое: «Я сломан. Я притворщик. Меня невозможно полюбить…»

В мамином навесном шкафчике с лекарствами я нахожу таблетки снотворного. Я забираю к себе в комнату весь пузырек и высыпаю в рот сразу половину содержимого, а потом, в ванной, наклоняюсь над раковиной, чтобы запить таблетки. Посмотрим, что чувствовал Чезаре Павезе. Посмотрим, какая тут присутствует доблесть. Я растягиваюсь на полу в шкафу с пузырьком в руке. Я пытаюсь представить себе, как отключается мой организм, как он медленно перестает функционировать. Я стараюсь представить, как на меня наваливается тяжесть, понимая, что это произойдет не так уж быстро.

Я с трудом поднимаю голову, а ноги, как мне кажется, находятся сейчас очень далеко от меня. «Оставайся на месте, – словно приказывают мне таблетки. – Не двигайся. Дай нам закончить свое дело».

Меня накрывает черная пелена, как туман, только намного темнее. Чернота и туман прижимают мое тело, они словно вознамерились вдавить меня в пол. Никакой доблести тут нет. Примерно так же себя чувствуешь, когда наступает сон.

Я заставляю себя подняться и доплестись до ванной, где я засовываю в рот два пальца, и меня тошнит. Из организма выходит не очень много, и я уже не помню, когда я что-то ел в последний раз. Я делаю попытку за попыткой, потом надеваю кроссовки и ударяюсь в бега. Конечности мои наливаются тяжестью, я как будто бегу по болоту, но я ровно дышу и полон уверенности.

Я бегу по своему привычному вечернему маршруту мимо больницы, но на этот раз я сворачиваю к парковке, там я заставляю себя пройти через двери приемного отделения и обратиться к первой попавшейся медсестре:

– Я наглотался таблеток и не могу теперь избавиться от них. Пожалуйста, извлеките их из моего тела.

Она берет меня за руку и что-то говорит стоящему за ней мужчине. Голос у нее ровный и спокойный, как будто она тут только тем и занимается, что промывает желудки забегающим юнцам. После этого они вдвоем проводят меня в соседнюю комнату.

Я теряю сознание, но через какое-то время снова прихожу в себя. Я чувствую опустошение, но я при этом не сплю! В комнату входит женщина и, как будто прочитав мои мысли, говорит:

– Не спишь? Это хорошо. Теперь тебе нужно заполнить кое-какие бумаги. Мы пытались выяснить твою личность, но у тебя с собой не было никаких документов. – Она передает мне планшет с зажимом и листом бумаги. Я беру его в руки, замечая, как дрожат мои пальцы.

Это чистый бланк, там написаны только мое имя и возраст: Джош Раймонд, 17 лет. Меня начинает трясти еще сильнее, и только потом я сознаю, что меня просто разбирает хохот. Неплохо сработано, Финч. Значит, ты еще не умер.

Достоверный факт: Большинство самоубийств совершается между полуднем и шестью часами вечера.

Люди с татуировками чаще застреливаются.

Люди с карими глазами чаще выбирают яд или повешение.

Люди, пьющие кофе, меньше склонны к самоубийству, чем те, которые кофе не употребляют.

Я дожидаюсь, когда медсестра уйдет, потом одеваюсь, выхожу из комнаты, спускаюсь вниз по лестнице и оказываюсь на улице. Мне нет необходимости задерживаться тут. Следующий их шаг – прислать ко мне того, кто начнет задавать всевозможные вопросы. Потом они разыщут моих родителей, а если это не получится, начнут звонить в различные инстанции. Ну и, разумеется, никуда меня отсюда уже не выпустят. Им это почти удалось, но я среагировал достаточно быстро.

Я еще слаб, чтобы бегать, поэтому домой я иду обычным шагом.