Не исчезай - Женя Крейн Страница 62

Воображение женщины обладает удивительными свойствами: в жажде улучшить свою жизнь, приблизиться к заведомой цели, она готова убедить себя в том, что судьба обязана предоставить ей желаемое. В стремлении достигнуть своего она уже ощущает себя обладательницей тех благ, которые ей так необходимо заполучить. Сопротивление, неудачи вызывают чувство потери и собственной неполноценности. Вместо того чтобы проанализировать ситуацию, идти к цели планомерно, она обижается на судьбу.

Писательница L (Люба, Любовь, жаждущая любви, мало любимая Люба) сидела, пригорюнившись, за столиком небольшого кафе-бара, притулившегося к огромному магазину-складу, оптовому царству кожаных изделий. Запах кожи проникал в кафе, причудливо смешиваясь с бодрящими ароматами кофе. За стойкой стоял массивный черный парень с серьгой в ухе и с кольцом на верхней губе. Волосы его лежали на голове плотно, тщательно выпрямленные – возможно, выпрямленные химически, в салоне, – а затем коротко остриженные и выкрашенные в тот соломенно-желтый цвет, что образуется при осветлении очень темных, очень жестких волос, что до выпрямления росли натурально «кинки», закрученные в мелкую кучерявость.

В этой стекляшке все пространство за окнами занимали близкие горы. Дело происходило в описанном выше штате Нью-Гемпшир, в городе под названием Северный Конвей. Склонившись над чашкой, Люба искала в душе своей радости. Но не находила. Она могла бы радоваться временной свободе, природе, окружающим лесам, величественным горам, шопингу… Просто радоваться жизни. Но… не умела.

Не стоит обвинять ее в унынии. Меланхолия, или попросту печаль, не вина одного, отдельно взятого человека. Уныние, ставшее постоянным спутником Любы, имело свои плоды. Оно заставляло ее обращаться к перу – вернее, к своему подержанному компьютеру. Уныние служило для нее музой. Она научилась дорожить романтическим, печальным уединением, хандрой – музыкой дождя, вечерними своими настроениями – наедине с природой, книгой или за рулем верного, тоже устаревшего «шевроле». В настоящий момент, отдавшись внутренней протяжной мелодии тоски, Люба застыла, подняв печальные, прекрасные глаза от уже чуть пузырящегося, стынущего в пузатой чашке капучино. Рядом с ней сидел – восседал – Роберт Фрост. Он расположился в кресле… да-да, здесь стояли стулья с изогнутыми спинками, кресла, диваны – эклектический набор мебели для придирчивого и избалованного туриста. Кафе являлось образчиком яппи-культуры: здесь продавали не столько кофейные напитки, сколько саму атмосферу, амбианс, жизненный стиль. Откинувшись на спинку кресла, вытянув правую ногу в проход между столами, Фрост вынул из нагрудного кармана сигару. Люба встревожилась: неужели закурит? В Новой Англии нельзя курить в общественных местах. Кажется, сигары курить тоже нельзя… Но если призрак не виден окружающим, виден ли дым его сигары? Курил ли реальный Роберт Фрост, а если так, то курил ли он сигары или трубку? Тщательно, методично изучала информацию о нем, фотографии, воспоминания современников – в поисках примет, деталей, чтобы воссоздать картину его жизни. Все чаще в голову приходило, что любовник-призрак, возможно, не совсем соответствует реальному прототипу. Или же воплощается в нечто иное, приобретая новые, мелкие, подробные черты, тем самым завоевывая все большую независимость, отделяясь от прошлого… Насколько она сама, ее собственное воображение, внутренняя работа участвуют в этом воссоздании образа, в его высвобождении? Периодичность его посещений не поддавалась анализу. Во всяком случае, Люба так и не смогла определить, что именно предшествует его появлениям, что заставляет его исчезать на длительные периоды, оставляя ее в тревожном одиночестве. В периоды исчезновений она ощущала его присутствие где-то рядом, близко-близко, но отдельно, вне той сферы, которую она считала реальностью своей жизни, воспринимая его частью себя. При счастливых его появлениях сознавала, что любовник-призрак не виден никому. Лишь ее страстный, трепетный взгляд мог уловить его романтический, магнетический образ. Трепет, волнение, тайная радость. Чувство превосходства над окружающими. Полет поэтического воображения, что движет историей, рушит державы, возводит храмы. В душе трепыхалось пухлое пламя страсти. Страсти, что владычествует над миром.