Книжная лавка - Синтия Суонсон Страница 62

– Что ж… – Мама задумчиво опускает спицы. – Вы с Фридой родственные души, такого человека найти нелегко. Некоторым приходится искать всю жизнь. А некоторые – да что там, многие – женятся, но не находят душевной близости даже со своими супругами.

Я сразу вспоминаю про нас с Ларсом. Получилось ли у нас обрести друг в друге «родственную душу», как сказала мама? Наверное, получилось. Он так легко понимает меня, будто мы провели вместе целую вечность. Здесь меня так понимает только Фрида.

На кого еще, кроме Ларса, я могу положиться в своей выдуманной жизни? Он – моя главная опора, одной мне не справиться. Что бы я делала с Майклом без помощи мужа? Я так и не стала хорошей матерью для этого ребенка, и если бы Ларс не вмешивался, было бы только хуже.

Вдруг я понимаю, кто еще помогал мне в том мире.

Родители! Надежные защитники, настоящие герои для меня и – самое главное – для Майкла.

Ко мне приходит еще одно воспоминание – или очередной плод моего буйного воображения. Я уже не могу отличить правду от выдумки. Как бы там ни было, я вспоминаю: себя, детей и маму.

Мы сидим в библиотеке «Декер-Бранч», от которой рукой подать до моей квартирки и книжного магазина. Неужели не нашлось ничего поближе к Сазерн-Хиллз? Там ведь строится столько домов, как же без библиотеки! Может быть, ее еще не открыли? А может, мне больше нравится старая библиотека в знакомом районе?

Мы пришли послушать сказку в отдел детской литературы. Мама, Митч, Мисси и я сидим прямо на полу, скрестив ноги по-турецки. Рядом с нами еще несколько матерей с детьми, все ребята примерно одного возраста, не старше трех-четырех лет.

Библиотекарь открывает книгу. Она называется «Энн умеет летать»: история про девочку, которую папа отвез в летний лагерь на маленьком однодвигательном самолете. Повезло малышке.

Дети иногда ерзают и крутятся, но слушают внимательно – история захватывающая, и библиотекарь читает очень выразительно. Все смотрят на нее.

Кроме Майкла.

Он сидит рядом со мной, подтянув коленки к груди, разглядывает пол и ритмично покачивается из стороны в сторону. Он и раньше так делал: покачивания помогают Майклу сосредоточиться и не отвлекаться на посторонние ощущения. Он просто качается – монотонно, беззвучно, но постепенно его движения становятся все размашистей и резче. Рассказ продолжается, и Майкл качается еще быстрее, не замечая ничего вокруг.

На нас оборачиваются. Несколько женщин бросают на меня возмущенные взгляды. Шепотом переговариваются, потом снова косятся на меня. Я знаю, о чем они говорят: что с этим ребенком?!

Мама смотрит только на библиотекаря и обнимает Митча и Мисси, уютно свернувшихся у нее под боком.

Майкл раскачивается так сильно, что едва не касается плечами пола. Он в самом деле отвлекает других детей. Прячу лицо, мне стыдно, но не за Майкла, а за себя. В данный момент я отчаянно хочу одного: чтобы мой сын был как все.

Одна из матерей наклоняется ко мне и громко шепчет:

– Ваш мальчик мешает остальным!

Взгляд у нее неприязненный и цепкий.

– Вам не кажется, что ему здесь не место?

Я смотрю ей в глаза, онемев от обиды. Смаргиваю слезы.

Но ответить так и не успеваю: мама, гибкая и юркая даже в свои пятьдесят, переползает по полу, закрывая нас с Майклом от других женщин с детьми. Обнимает меня за плечи, ласково треплет Майкла по волосам и гневно шепчет остальным мамашам:

– Этот ребенок тоже имеет право послушать сказку, как и любой другой малыш. Он имеет право сюда приходить, как и все остальные!

Мама сердито грозит им пальцем.

– Не забывайте, Господь одинаково любит всех детей.

Она сует мне в руки носовой платок.

– Утри слезы, девочка моя. Эти люди их не стоят.

Выныриваю из воспоминания и внимательно смотрю на маму. В моей вымышленной жизни она вступается не только за свою дочь, но и за внука; меня переполняет благодарность.

Тут я вспоминаю, что в том мире мамы больше нет и она больше никогда не придет нам на помощь.

Не хочу даже думать об этом. Заставляю себя сосредоточиться на разговоре. Что мы обсуждали? Не детей, в этой жизни у меня нет детей.

Ах да, вспомнила. Родственные души.

– Не спорю, – вполголоса соглашаюсь я, – супруги должны быть друзьями, брак без этого не сложится.

Мама кивает, внимательно рассматривая незаконченный свитер:

– Вот именно. А близость… Ну, знаешь, физическая… Не такое уж это важное дело, как все говорят.

Вот это да. Мама решила пооткровенничать.

– Ты хочешь сказать, что вы с папой…

– Перестань, Китти! Ты моя дочка, как я могу с тобой такое обсуждать?

Мама тянет нитку из мотка, и Аслан бьет по нему лапой.

– А ну брысь!

Мама отпихивает его. Аслан спрыгивает с дивана и отправляется в кухню: проверить, не осталось ли чего в миске.

– Но у вас ведь все хорошо? – Я поворачиваюсь к маме, опустив ноги на пол. – У вас с папой все по-прежнему? Вы счастливы, правда? Правда же? – Конец фразы я уже хрипло шепчу. Мама улыбается:

– Мы с твоим отцом женаты много-много лет и, слава богу, до сих пор не надоели друг другу. Мы знаем, как найти общий язык. Хочу ли я проводить с ним все дни напролет? Хочет ли он постоянно быть рядом? Ну уж нет, извините. Он играет в гольф, читает, ходит в гости к друзьям, занят своими делами. А у меня вязанье, женский клуб, волонтерская работа в больнице. Вечера мы проводим вместе. Что до душевной близости, этого нам хватает. Нам не обязательно быть вдвоем каждое мгновенье. – Мама снова тянет нитку, хмурится: – Да это и неправильно. Нашла близкого человека? Прекрасно. Но он не может заменить тебе весь мир, Китти.

– Не может. В жизни должно быть что-то еще, не только муж и дети. Семья – это важно, это самое главное. Но она не может заменить всего остального. А если уж заменяет… Ты рискуешь остаться ни с чем, если семейная идиллия вдруг рухнет.

– Вот и я об этом.

Мама аккуратно складывает свое рукоделие в сумку.

– Думаешь, почему я постоянно работаю в больнице с этими несчастными малышами? Почему я пропадаю там дни напролет? Разве я бы работала там, если бы жизнь сложилась по-другому? Если бы у тебя были братики или сестрички?

Я никогда не думала об этом раньше. Мама из того поколения, в котором замужним женщинам полагалось сидеть дома. Многие и сейчас придерживаются таких взглядов, но в то время никто и подумать не смел о другом образе жизни. Работать наравне с мужчинами было немыслимым делом для большинства женщин. У мамы родился всего один малыш, хотя она мечтала о целой толпе детей, и, когда я пошла в школу, она попросту не знала, куда себя деть. Меня не обделяли вниманием, любили и баловали. Но я была послушной дочкой, родители всегда так говорили. У мамы оставалось море свободного времени, и она тратила его на чужих детей, потому что не могла потратить на своих.