Трусаки и субботники - Владимир Орлов Страница 62

Звонила Валерия Борисовна.

– Не потеряет тираж ваша газета, если ты уделишь мне еще полчаса? С дорогами час пятнадцать. От силы.

– Но…

– Я думала, что ты сам позвонишь в эти дни.

– Я не обещал звонить, – угрюмо сказал я.

– Не обещал. Но мог бы и позвонить… Ладно. Для телефона обмен нашими впечатлениями не годится. Жду тебя в кафе «Прага». Там в эти часы полупусто. О затратах не горюй. На чашку кофе у тебя хватит. В крайнем случае будешь у меня на содержании.

Она была сердита, раз позволила себе съязвить о затратах. Предполагалось: об экономических волнениях бедняка, чурающегося из гордости богатой семьи. Меня это задело. На что, возможно, она и рассчитывала.

Кафе и впрямь было полупустое. Валерия Борисовна (в джинсах, в светло-розовой свободной блузе навыпуск и с разрезом на груди, волосы, темно-русые, распушила до плеч) сидела за столиком на двоих, и видно было, что она здесь своя. Возможно, она привыкла к этому, на мой взгляд, снобистско-скучному заведению с давних пор. Впрочем, пирожное, кусочки модного торта и дама вполне соответствовали друг другу. Ночные мысли о Валерии Борисовне не возникли, они свинцово спали, укрывшись с головой под дюжиной одеял. Я присел к ней.

– Прежде всего, и это никак не годилось бы по телефону, – сказала Валерия Борисовна, – об Анкудиной.

– Что об Анкудиной? – удивился я.

– Что она твоя однокурсница…

– Ну была, – кивнул я. – Она ходит к вам?

– Ходит. Часто. И сидит с бумагами.

– С какими бумагами?

– Не важно. Важно, что она называет себя твоей подругой, будто бы ты за ней приударивал, но она тебя отринула, а ты хоть и обижен на нее, но уважаешь как ученую…

Я расхохотался. Неприлично громко для столь кремово-бисквитного заведения.

– Ты гогочешь! – рассердилась Валерия Борисовна. – А эта Анкудина оказывает на Юлию… определенное… влияние. На мой взгляд, сомнительное. Конечно, в моде вольности и самостоятельности мышления, но тем не менее… А я смирно вела себя по отношению к ней только потому, что она твоя приятельница и ты ее уважаешь…

Тут Валерия Борисовна замялась, возможно посчитав, что проговорилась и совершенно зря высказала мне свое высочайшее, но не заслуженное мною одобрение.

– Какая она ученая! – Я все не мог отсмеяться. – Дура и истеричка. И лицемерка. Прозвище – Кликуша. Только справки медицинские да всякие подхалимские штучки дотянули ее до четвертого курса. А там ее отчислили. И если вы ее видели, то как же бы я, повашему, мог приударить за ней?

– Ну да, ты же эстет! – съехидничала Валерия Борисовна. – Ты нищ, груб, дубина стоеросовая, но ты эстет. Тебе подавай барышень из семейства Корабельниковых.

– Валерия Борисовна, – сказал я, – вы могли бы произнести по телефону лишь «Анкудина», выслушали бы в ответ матерные слова, и мы обошлись бы без кофе.

– Хорошо, – поугрюмела Валерия Борисовна. – Я звонила не из-за Анкудиной. Хотя и о ней надо было узнать.

Я ощутил, что на меня кто-то смотрит (мне и прежде в кафе мерещилось это). Я обернулся. Следопытский взгляд, я был уверен, мог исходить от столика, за которым сидела женщина с «Огоньком» в руке. Спина ее была мне незнакома, и незнакома была ее прическа под Анджелу Дэвис с антрацитовыми завитками.

– Что ты вздрагиваешь, что ты не смотришь мне в глаза? – проявила недовольство Валерия Борисовна. Сама же она заерзала и отчего-то вскинула руку с зажигалкой, словно бы огнем ее хотела оповестить дружескую крепость о подходе сарацинов.

– Я не вздрагиваю, – проворчал я. И опять обернулся. Женщина с проволокой Анджелы Дэвис на голове исчезла.

– Я возьму еще кофе, – сказала Валерия Борисовна. – И пожалуй, угощусь коньяком. Василий, ты будешь коньяк? Или может – ликер? Водки здесь нет…

– Я не буду…

– Не выламывайся, Василий, ты у меня на содержании.

– Валерия Борисовна, я сейчас уйду…

– Ах, ах, ах, какие капризы! – Валерия Борисовна повела над столом нежными, ухоженными пальцами в перстнях.

«Пальцы пианистки… или щипача…» – тут же мне вспомнились пальцы Юлии и мои мысли о них. Ко мне опять подступила тоска. И это была сладкая тоска.

Не помню, обслуживали ли нас тогда официантки или сама Валерия Борисовна принесла чашки с кофе и рюмки с коньяком (к ним – дольки лимона в сахарной пудре). «По сто грамм», – сообразил я.

– Так значит, ты не желаешь иметь разговора с Юлией? – спросила Валерия Борисовна.

– Отчего же… – сказал я.

– То есть ты можешь встретиться с ней? – как бы удивилась Валерия Борисовна.