Маджонг - Алексей Никитин Страница 62

— Константин Рудольфович, вы тут? — снизу показалась физиономия Переплета. — Извините, совсем замучил этот. Что? Что с вами? Что-то случилось? Принести воды? — испугался Переплет, увидев Регаме. Он сидел на нижней ступеньке стремянки, положив портфель на пол.

— Нет, Валера, со мной все хорошо. Хотя стакан воды, пожалуй, не повредит.

— Сейчас, секунду, — Переплет на мгновение исчез и появился с водой. — Так что все-таки случилось?

— Вдруг вспомнил сон. Утром забыл его напрочь, а тут… словно заново увидел. Представляешь, я был волком, а медведь и лось просили меня продать моего Агриппу одному казахскому коллекционеру, чтобы остановить войну алтайских шаманов степи и леса. Как тебе такое, а?

— Интересно, кому же это понадобился Агриппа, — тут же стал прикидывать Переплет. — Их ведь не так много. — Жизнь алтайской фауны Переплета не интересовала. — Не знал, что у вас есть Агриппа.

— Есть один. И, думаю, действительно пришло время его продать. Что-то слишком много вокруг него начинает завязываться.

Регаме тут только понял, что зашел к Валере именно ради разговора об Агриппе. Кто же лучше него знает, за сколько уходила на европейских аукционах последних месяцев «Истинная оккультная философия». Но теперь могло оказаться так, что деньги будут не главной платой за книгу. Во всяком случае — не единственной. А если так, то справляться о ценах пока не имело смысла.

— Считается, что такие книги сами притягивают своего покупателя. Хотя я во всю эту ерунду не верю.

— Да я тоже не верил, — поднялся Регаме. — До недавнего времени.

* * *

Обгоревший остов павильона милиция огородила, обтянув красно-белой сигнальной лентой, но пройти к нему все равно было несложно. Впрочем, Регаме не собирался бродить среди останков обугленных стеллажей — унылая картина пожарища отлично была видна и с дороги. Он вспомнил, как всего две недели назад валял здесь дурака, демонстрируя Бидону новый плащ, и поразился, до чего изменилась его собственная жизнь за эти две недели. Сейчас ему сложно было определить, в чем же состояла странность его новой жизни. Возможно, в том, что как раз тогда, после первого звонка Чаблова, его вдруг сорвало с места и понесло со стремительно нарастающей скоростью, и теперь изменить что-то, выбраться из этого потока, выйти на берег он уже не в силах. Остается лавировать кое-как, уворачиваясь от подводных камней, предательски возникающих то тут, то там, пытаться грести, отталкиваться, наживать синяки, ушибы. Хотя ребро как прошло раз, так и не болело больше. И колено в порядке, тьфу-тьфу.

Неожиданно из-под ленты вынырнула знакомая бородатая физиономия, и Регаме, увидев ее, тут же сообразил, что это именно тот человек, который нужен ему сейчас, как никто.

«Как вообще я мог о нем забыть, — подумал Регаме, — если с него нужно было начинать?»

— Борик, — окликнул он, — Борис Константинович! Здравствуй, дорогой.

Борик закрутил головой, щурясь и поправляя очки, увидел Регаме и помахал ему рукой.

— Привет, Костя. Что-то давно ты у нас не появлялся. А тут, видишь, такая беда.

— Тебя, что же, этот пожар тоже задел? — думая в эту минуту о том, чем может пригодиться ему Борик, спросил Регаме и тут же пожалел об этом вопросе.

— Да меня-то как раз больше других, — грустно ответил тот и удивленно посмотрел на Регаме, дескать, и сам бы мог догадаться.

— Ах, да… — Регаме стало стыдно. Он вспомнил, что Бидон для Борика был не просто соседом по рынку. — Прости, я ляпнул, не подумав. Голова совсем другим занята.

Они зашли в ближайшую наливайку и взяли бутылку коньяка.

— Давай, Костя, помянем ребят. Жорку и Кирилла. — Борик разлил коньяк по стаканам.

— Как, и Жора?.. — поразился Регаме.

— Ты что ж, не знал?

— Меня не было в городе все это время. На днях вернулся, да ведь никто толком ничего рассказать не может. По частям все собирал. А в газетах чепуху пишут.

— А никто тебе, Константин Рудольфович, ничего и не расскажет, — криво усмехнулся Борик и снова взялся за бутылку. — Одни ничего не знают, но много говорят, а другие знают, но говорить не станут. Хотя, по-моему, нечего тут скрывать, и вся эта история с рукописью — глупость одна. Ну, то есть. Это не то, что они думают.

— Ты о Гоголе? — решил напрямик спросить Регаме.

— Ну вот, а говоришь, что ничего знаешь.

— Борик, я действительно только третий день в городе. Но о рукописи я знаю достаточно, занимаюсь ею с самого начала этой истории, и у меня есть копии трех из четырех ее частей.

— А у меня есть копия четвертой части, — улыбнулся Борик.

— А оригинал где? У Рудокоповой?

— Конечно. Сразу же и отдал. Мы с ней так договорились.

И он рассказал Регаме все, что тот уже знал, но добавляя новые детали и неожиданные подробности.

— Ты сказал, что это не то, что они думают? — напомнил Регаме, выслушав Борика.

— До конца я не уверен, но среди других бумаг есть фрагменты нескольких писем или одного письма. Наводят на размышления, одним словом.

— Давай, Борик, вот что, — предложил Регаме. — Сегодня вечером я возьму свои бумаги, ты — свои, и мы попытаемся сложить эту мозаику.

— Мне сегодня вечером нужно быть на Десятинной. Но до этого, часов, скажем, в пять-шесть, мы могли бы встретиться где-нибудь в том районе.

— Отлично, — согласился Регаме. — Ты в «Ольжином двире» бываешь?

— Есть такое кафе.

— В пять часов вечера я тебя буду там ждать. И вот еще что. — Регаме достал из портфеля «Сатирикон». — Я у Бидона, у Кирилла, купил на днях этого Петрония. Мы с ним последний раз тогда виделись. Возьми книгу, Борик. Продавать я ее уже не могу, а тебе все же память, а?

— Спасибо, Костя, — Борик потер покрасневший правый глаз. И поднял рюмку с коньяком, приглашая Регаме выпить с ним. Потом взял «Сатирикон» и машинально перелистал его. — Состояние отличное. А скажи честно, Костя, за сколько ты его у Кирилла взял? Гривен, наверное, за пятнадцать — двадцать?

— Не помню уже. За восемь, кажется, — честно ответил Регаме.

— Хороший он был парень, — резюмировал Борик, заталкивая книгу в карман куртки. — Но в нашем деле ничего не смыслил. Ее раз в двадцать дороже можно было продать. Ну что, до вечера?..

— Да, Борик, до встречи.

* * *

На исходе дня, когда ранние предзимние сумерки уже размыли контуры домов и деревьев, но фонари еще не зажглись, вдруг пошел снег. Большие тяжелые хлопья в считанные минуты скрыли подмерзшую осеннюю грязь тротуаров. Они ложились уверенно и плотно; в их полете не было робости и обреченности первого снега. В Киев пришла зима.

Регаме шел на встречу с Бориком от Золотых ворот, и за те недолгие четверть часа, что заняла у него дорога, город изменился до неузнаваемости. Он немного опаздывал, спешил и всю дорогу пытался найти разрешение складывавшейся ситуации. Ему не нравилось настроение Чаблова, не понравился разговор с Рудокоповой, он почти физически чувствовал, как неудержимо затягивается опасный узел вражды двух могущественных и властных людей.