Аня из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери Страница 62

— Сначала они думали, — продолжила Эмма, не позволив увести разговор в сторону и оставить историю незаконченной, — что объявление было чьей-то шуткой, так как Эбнер за несколько дней до этого проиграл на выборах. Но оказалось, что оно относилось к Эймосу Кромвелю — он жил в лесах по другую сторону Лоубриджа и не имел никаких родственников. Вот тот Кромвель действительно умер. Но прошло много времени, прежде чем люди простили Эбнеру то, что он их так разочаровал, если вообще простили.

— Но это действительно было немного обидно… проехать такое расстояние — и к тому же как раз во время сева — и обнаружить, что протащились зря, — сказала миссис Чабб, как будто защищаясь.

— Люди, как правило, любят похороны, — подхватила миссис Риз оживленно. — В этом мы все как дети, я полагаю. Я взяла Марианну на похороны ее дяди Гордона, и она получила большое удовольствие от церемонии. «Мамочка, — сказала она, — а не могли бы мы откопать его и снова так же приятно его похоронить?»

Это действительно вызвало смех у всех, кроме миссис Бакстер, которая изобразила строгость на своем худом длинном лице и с ожесточением тыкала иглой в одеяло. Ничто не священно для людей в наши дни. Все смеются над всем, но она, как жена церковного старосты, не намерена поощрять никакой смех, если он связан с похоронами.

— Кстати, об Эбнере. Помните некролог, который его брат Джон написал своей жене? — спросила миссис Милгрейв. — Он начинался так: «Бог по причинам, лучше всего известным Ему самому, пожелал забрать мою красавицу жену и оставить в живых страшную как смертный грех супругу моего кузена Уильяма». Забуду ли я когда-нибудь, какой это тогда вызвало шум!

— Да как такое вообще попало в газету? — удивилась миссис Бест.

— Он тогда был главным редактором «Энтерпрайз». Он души не чаял в своей жене — Берта Моррис звали ее в девушках — и терпеть не мог жену Уильяма Кромвеля, которая очень не хотела, чтобы он женился на Берте. Она считала Берту слишком легкомысленной.

— Но Берта была очень хорошенькая, — заметила Элизабет Кирк.

— Самая красивая женщина, какую я только видела в жизни, — согласилась миссис Милгрейв. — Морисы все хороши собой — это у них семейное. Но переменчива она была… переменчива, как ветер. Все удивлялись, как это она не успела передумать и все же вышла за Джона. Говорят, мать заставила ее сдержать слово. Берта была тогда влюблена во Фреда Риза, но он славился как любитель пофлиртовать. «Лучше одна птица в руке, чем две в небе», — сказала ей миссис Моррис.

— Я слышу эту пословицу всю жизнь, — сказала Майра Муррей, — и сомневаюсь в ее справедливости. Птицы в небе поют, а в руке лишь жалобно пищат.

Никто не знал, что ответить, но миссис Чабб все же сказала:

— У тебя всегда такие причудливые мысли, Майра.

— А знаете, что сказала мне на днях Марианна? — вмешалась миссис Риз. — Она сказала: «Мамочка, а что я буду делать, если никто не предложит мне выйти за него замуж?»

— Мы, старые девы, могли бы ей ответить, правда? — сказала Силия Риз, подталкивая локтем Эдит Бейли. Силия недолюбливала Эдит, так как та была все еще довольно красива и не совсем потеряла шансы выйти замуж.

— Гертруда Кромвель, жена Уильяма, действительно была некрасива, — сказала миссис Клоу. — Фигуры у нее совсем не было — плоская, как доска. Но зато отличная хозяйка. Она стирала все занавески в своем доме каждый месяц, а Берта если постирает свои раз в год, так и то хорошо. И жалюзи у нее всегда висели криво. Гертруда говорила, что ее дрожь пробирает всякий раз, когда она проезжает мимо дома Джона Кромвеля. И однако Джон обожал Берту, а Уильям едва терпел Гертруду. Мужчины такие странные… Говорят, Уильям проспал в утро свадьбы и одевался в такой отчаянной спешке, что явился в церковь в старых носках и ботинках.

— Ну, это все же лучше, чем было с Оливером Рэндомом, — хихикнула миссис Карр. — Тот и вовсе забыл заказать себе свадебный костюм, а его старый выходной костюм уже никуда не годился. На нем были заплаты. Так что ему пришлось одолжить выходной костюм у брата. Сидел этот костюм на нем ужасно.

— Ну, по крайней мере, Уильям и Гертруда все же поженились, — сказала миссис Миллисон. — Ее сестра Каролина так и осталась незамужней. Она и Ронни Дрю поссорились, так как не смогли договориться о том, какого священника следует позвать, чтобы он обвенчал их. Ронни был так зол, что взял и женился на Эдне Стоун, прежде чем его гнев остыл. Каролина присутствовала на свадьбе. Держала голову гордо поднятой, но лицо у нее было как смерть.

— Она хоть придержала язык, — сказала Сара Тейлор. — А вот Филиппа Эбби — нет. Когда Джим Моубрей бросил ее, она пошла на его свадьбу и громко говорила самые возмутительные вещи на протяжении всей церемонии. Они все, разумеется, принадлежали к англиканской церкви, — заключила Сара Тейлор таким тоном, словно это объясняло любые выходки и причуды.

— А правда ли, что она после этого пошла на свадебный ужин, надев все украшения, которые Джим дарил ей, пока они были помолвлены? — спросила Силия Риз.

— Нет! Право, не знаю, откуда берутся такие истории. Можно подумать, некоторые люди только и делают, что повторяют сплетни. Смею думать, Джим Моубрей всю жизнь жалел, что не остался верен Филиппе. Жена держала беднягу под башмаком… хотя он всегда устраивал кутежи в ее отсутствие.

— Я видела Джима Моубрея лишь один раз — в тот вечер, когда майские жуки едва не обратили в паническое бегство всех прихожан, что собрались на юбилейную службу в лоубриджскую церковь, — сказала Кристина Крофорд. — А все, что не сделали жуки, доделал за них Джим Моубрей. Это был жаркий вечер, и все окна пришлось оставить открытыми. Жуки повалили внутрь ярко освещенной церкви сотнями и жужжали и стукались друг о друга. Восемьдесят семь дохлых жуков собрали на следующее утро на помосте для хора. У некоторых женщин начиналась истерика, когда жуки слишком близко подлетали к лицу. Прямо напротив меня, с другой стороны центрального прохода, сидела жена нового священника — миссис Лоринг. На ней была большая кружевная шляпа с длинными перьями.

— Ее всегда считали слишком нарядной и слишком расточительной для жены священника, — вставила миссис Бакстер.

— «Смотри, как я сейчас собью того жука со шляпки миссис проповедницы», — услышала я шепот Джима Моубрея — он сидел прямо позади нее. Он наклонился вперед, щелкнул по жуку… но промахнулся и вместо жука сбил шляпу, и она полетела по проходу прямо к перилам кафедры. Джима чуть не хватил удар. Когда священник увидел, что к нему летит по воздуху шляпа его жены, он забыл, на чем остановился в своей проповеди, не смог вспомнить и в отчаянии умолк. Хор запел последний гимн, не переставая бить жуков. Потом Джим пошел к кафедре и принес миссис Лоринг ее шляпу. Он ожидал, что она его отчитает, — говорили, что она вспыльчива. Но она только вновь посадила шляпу на свою золотистую головку и засмеялась. «Если бы вы этого не сделали, — сказала она, — Питер продолжал бы говорить еще минут двадцать, и жуки свели бы нас всех с ума». Конечно, это было очень мило с ее стороны не разгневаться, но люди нашли, что ей все же не стоило так говорить о своем муже.