Срединная Англия - Джонатан Коу Страница 61

* * *

Интервью вышло через четыре дня. Филип с Бенджамином решили встретиться за кофе в садоводческом центре «Вудлендз» и оценить разрушения.

— Ну, могло получиться и хуже, — проговорил Филип.

Газета лежала на столе между ними. Бенджамин промолчал.

— Могла бы и отлупить, — добавил Филип.

Бенджамин продолжал молчать. Взял газету и еще раз взглянул на заголовок. Прочти он это еще хоть сорок или пятьдесят раз, оторопь все равно не прошла бы.

СВОЙ ИЗГОЙ.

— Это так несправедливо, — произнес он. — Как она это все написала. Так несправедливо.

Филип взял газету и прочел подводку — которую он тоже выучил едва ли не назубок: Бенджамину Тракаллею нравится считать себя смелым посторонним в Букеровском забеге этого года, однако, как выяснила Гермиона Доз, этот писатель со связями не так-то прост.

— «Писатель со связями» — довольно сильно сказано, — согласился он.

— Довольно сильно? Это вранье — откровенное вранье. — Бенджамин выхватил у Филипа газету. — Тут написано, что в университете я был знаком с Борисом Джонсоном. Я с ним ни единым, блин, словечком не перекинулся! Мы жили в одном коридоре недели три, он меня обгонял по дороге в туалет. «Он годами был на короткой ноге с влиятельными медийными фигурами вроде Дуга Андертона» — какая же это чепуха. Мы в школе вместе учились. Сорок лет назад. А вот это: «Заявляет, что у него нет доступа к внутреннему кругу литературного Лондона, и при этом с радостью делится скабрезными слухами о своем собрате-писателе — Лайонеле Хэмпшире, который, оказывается, друг семьи».

— Хороша, — признал Филип. — В этом ей не откажешь. Вот тебе и превращение грубых металлов в золото.

— Ты вообще на чьей стороне? Она еще и придумывает, что я сноб, — бросил своих старых друзей по начальной школе, когда перешел в «Кинг-Уильямс».

— А, кому какое дело, — сказал Филип. И добавил — менее уверенно: — Я бы волновался больше о том, что ты тут получаешься немножко расистом, честно говоря.

Бенджамин вытаращился на него.

— В смысле, ты правда так сказал? — Филип взял газету из дрожавших рук друга. — «Сидя в своем уютном прибежище в сердце английской провинции, Тракаллей заявляет, что „мультикультурализм — в основном городское явление. Я переехал сюда, чтобы от всего этого быть подальше“».

Бенджамин заклокотал от ярости.

— Я сказал нечто подобное, да. Но в промежутке была еще куча всякого другого — о том, как я хотел убраться подальше от шума, толп и стресса.

— Избирательное цитирование — прелестная вещь. «Я обращаю его внимание на то, что писатели из ЧАЭМ в списке этого года представлены мощнее, чем когда-либо прежде, и намекаю, что этому можно радоваться, на что Тракаллей отвечает лишь: „Я и есть настоящий аутсайдер“».

Бенджамин вновь бессвязно залопотал от ярости.

— Просто «я — настоящий аутсайдер». Тире. Без «и есть». И говорил я об издании. Говорил о том, что получил десятки отказов и в итоге издавался у тебя.

Филип отложил газету и покачал головой.

— Ну, продажи все еще на высоте, так что вреда никакого.

— И ведь показалась такой милой. К концу мы действительно поладили. Я давал ей советы по ее карьере и все такое, она сказала «будем на связи» или что-то в этом роде…

— Хорошенькая, да?

Бенджамин не усмотрел повода для сопротивления.

— Думаю, да, хорошенькая.

— Ох, Бен… Спиши на жизненный опыт, и все. Первое твое интервью все-таки.

— Правда. Кстати, когда второе?

— Второе?

— Вроде бы второе намечалось?

— О, они оставили тему. Я им перезванивал пару раз, но… Думаю, там все остыло.

— Прекрасно. — Бенджамин нахохлился над своим капучино и угрюмо уставился перед собой.

— Впрочем… — Филип полез в карман и вытащил оттуда подписанный от руки конверт, — тебе тут письмо от поклонницы. По крайней мере, я так понял.

Он передал конверт Бенджамину, тот принялся осторожно его осматривать и спереди и сзади, изучил почерк и почтовый индекс, пока Филип не сказал:

— Да открой его уже, Христа ради.

Бенджамин надорвал конверт указательным пальцем, прочел первые несколько фраз, а затем перевернул письмо — посмотреть на подпись.

— Иисусе, — произнес он. — Ни за что не догадаешься, от кого это. — Филип даже пытаться не собирался. — От Дженнифер Хокинз.

— От кого?

— Ты же помнишь Дженнифер Хокинз. Из Школы для девочек. Я с ней недолго встречался.

— Это она? Ты имеешь в виду… ту самую Дженнифер Хокинз? Которая из шкафа?

— Именно. Из шкафа.

Много лет назад, еще школьником, Бенджамин оказался на вечеринке, которую устраивал Дуг по случаю отъезда его родителей в отпуск. В ходе веселья Бенджамин, выпив три четверти бутылки портвейна, отрубился и проснулся перед рассветом в гардеробе, в обнимку с телом полуголой девушки — как впоследствии выяснилось, Дженнифер Хокинз. Бенджамин из рыцарских соображений, сочтя их пьяные подростковые тисканья своего рода помолвкой, пригласил Дженнифер на свидание, и последующие несколько недель они и впрямь считали друг друга парой, хотя вскоре отношения сдулись.

— Ну! — Фил широко улыбался. — Вот тебе привет из прошлого будь здоров. Что пишет?

Бенджамин пробежался по письму быстрым взглядом.

— Увидела мое имя в газете, где анонсировали длинный список, — сказал он. — У нее всплыло много воспоминаний. Купила книгу, и она ей очень понравилась.

— Не говорит, где купила? — спросил Филип.

— Говорит. В каком-то садоводческом супермаркете под Киддерминстером. Она теперь работает в агентстве недвижимости. Управляет местным подразделением. Она… — Он перевернул листок, увидел следующее слово и произнес его с большим нажимом: — Разведена… (Возникла пауза, он встретился взглядами с Филипом, и они обмозговали следствия этого заявления.) Спрашивает, не желаю ли я поужинать вместе, наверстать упущенное и поболтать о, кавычки открываются, старых добрых деньках, кавычки закрываются. Люблю, Дженнифер. Чмок-чмок.

Он глянул на Филипа — улыбка у того делалась все шире.

— Вот поди ж ты — Дуг был прав. Женщины кидаются! Не в силах устоять перед успешным писателем.

— Очень смешно. Есть одна загвоздка. Тогдашний роман с Дженнифер — одно из худших решений всей моей жизни.

— А залепух ты в жизни понаделал, будем честны.

Бенджамин этот удар в лицо принял.

— Не поспоришь. И повторять ту залепуху не буду. В гробу я видал ужин с Дженнифер Хокинз.

И, чтобы поставить на этом точку, мощно и сердито отхлебнул капучино — и обжег язык.