Бруклин - Колм Тойбин Страница 61

И она засмеялась, словно заквохтала, что показалось Эйлиш совершенно неуместным. Эйлиш огляделась по сторонам, желая убедиться, что они ничьего внимания не привлекли. Джим Фаррелл холодно смотрел на миссис Бирн.

– Мы и не думали никогда, – продолжала та, – что Нэнси станет миссис Шеридан, а еще я слышала, Эйлиш, что Фарреллы переезжают в Гленбриен. – На лице миссис Бирн появилось выражение слащавой вкрадчивости.

Может мне стоит извиниться, подумала Эйлиш, и сбежать в дамскую уборную, чтобы не слушать ее и дальше? Но тогда придется оставить наедине с ней бедного Джима.

– Мы с Джимом обещали показать моей маме, где стоит машина, – торопливо произнесла она и подергала Джима за рукав пиджака.

– Мы с Джимом! – вскричала миссис Бирн голосом женщины с городской окраины, возвращающейся субботней ночью в свой дом. – Вы ее слышите? Мы с Джимом! О, теперь уж недолго нам ждать великого дня, а как обрадуется ваша матушка, Эйлиш. Когда она принесла нам на днях свадебный подарок, то сказала, что будет в восторге, да и как ей в восторге-то не быть?

– Нам пора, миссис Бирн, – сказала Эйлиш. – Извините нас, ладно?

Отходя от нее, Эйлиш повернулась к Джиму, прищурилась и покачала головой:

– Представляешь себе – получить ее в тещи?!

Нехорошо, конечно, так говорить, подумала Эйлиш, но как еще дать Джиму понять, что ничего общего с миссис Бирн в ее нынешнем состоянии она не имеет?

Джиму удалось изобразить ледяную улыбку.

– Уходим? – спросил он.

– Да. Мама точно знает, кто подвезет ее до Эннискорти. Нам незачем здесь оставаться. – Она постаралась произнести это властно и уверенно.

Они свернули от парковки отеля «Толбот» на набережную, потом проехали по мосту. Эйлиш велела себе не думать больше о том, что могла наговорить ее мать миссис Бирн, и уж тем более о болтовне самой миссис Бирн. Если Джиму охота думать о них, если этими мыслями и объясняются его молчание и окаменевшая нижняя челюсть, что же, пусть его. Она решила молчать, пока Джим не заговорит первым, не пытаться привлечь его внимание или развеселить.

Заговорил он, когда машина повернула в сторону Карракло:

– Мама просила передать тебе, что гольф-клуб собирается учредить приз памяти Роуз. Его будут вручать в «День капитана женской команды» новой участнице, набравшей больше очков. Роуз, говорит мама, всегда была очень добра к тем, кто недавно поселился в городе.

– Да, – согласилась Эйлиш, – к новым людям она всегда относилась по-доброму, это правда.

– На следующей неделе клуб устраивает прием, чтобы объявить о призе, и мама думает, что ты могла бы прийти к нам на чай, а после мы все отправимся туда.

– Это было бы замечательно, – ответила Эйлиш. И едва не добавила, что такая новость очень обрадует ее мать, но решила, что о ней Джим сегодня услышал уже достаточно.

Запарковав машину, они спустились на берег. Воздух еще хранил тепло, но над морем висела плотная дымка, почти туман. Они побрели на север, в сторону Балликоннигара. Здесь, вдали от свадебной суеты, Эйлиш было хорошо и покойно с Джимом, она радовалась, что он ничего не стал говорить о миссис Бирн, да, похоже, о ней и не думал.

Миновав Балливалоо, они нашли в дюнах место, где можно было с удобством посидеть. Джим опустился на песок первым и немного подвинулся, чтобы и Эйлиш смогла сесть, прислонившись к нему спиной. А когда она села, обнял ее.

Никого, кроме них, на берегу не было. Оба смотрели на волны, тихо опадавшие на мягкий песок, оба некоторое время молчали.

– Понравилась тебе свадьба? – наконец спросил Джим.

– Да, – ответила Эйлиш.

– И мне, – сказал он. – Всегда приятно видеть чьих-то братьев и сестер, я ведь в семье единственный ребенок. Думаю, тебе было очень больно потерять сестру. Сегодня, пока я смотрел на братьев Джорджа и сестер Нэнси, меня почему-то одолело чувство неловкости.

– Трудно быть единственным ребенком?

– Думаю, теперь это приобретает большее значение, – ответил Джим. – Родители стареют, а, кроме меня, у них никого нет. Но возможно, мое одиночество привело и к определенным последствиям. Мне всегда было нелегко сходиться с людьми. Беседовать с посетителями паба и так далее я умел. Нет, я говорю о друзьях. Мне с трудом удавалось заводить их. Вечно казалось, что я не нравлюсь людям или не умею себя показать.

– Но у тебя же наверняка много друзей.

– Да нет, – сказал он. – А когда у них начали появляться подружки, все стало еще сложнее. Я не умею разговаривать с девушками. Ты помнишь наше знакомство?

– В «Атенеуме»?

– Ну да, – ответил он. – В тот вечер со мной порвала Элисон Прендергаст, за которой я вроде как ухаживал. Я понимал, что все идет к этому, но она порвала со мной по пути на танцы. А тут еще Джордж. Я знал, как ему нравится Нэнси, и она оказалась там. И Джордж занялся ею. Потом он подошел ко мне с тобой, я тебя уже видел в городе, ты нравилась мне, а тут я понял, какая ты дружелюбная, милая. И подумал: ну вот, снова-здорово. Если я приглашу ее танцевать, то двух слов связать не смогу. А пригласить следует. Так неприятно было стоять там в одиночку, и все же заставить себя заговорить с тобой я не смог.

– А следовало, – сказала Эйлиш.

– Потом я услышал, что ты уезжаешь, и подумал: такое уж мое везенье.

– Я помню, каким ты был в тот вечер, – сказала она. – У меня сложилось впечатление, что мы обе тебе не нравимся, и я, и Нэнси.

– И вот мне рассказали, что ты опять дома, – продолжал он, словно не услышав ее, – и я увидел тебя, выглядела ты фантастически, а мне еще не удалось прийти в себя после истории с сестрой Нэнси, и я решил, что пойду на все, лишь бы снова с тобой повстречаться.

Джим прижал ее к себе, накрыл ладонями ее груди. Эйлиш услышала, как тяжело он задышал.

– Мы можем поговорить о твоих планах? – спросил он.

– Конечно, – ответила Эйлиш.

– Я о том, что если ты должна вернуться, то давай обручимся до твоего отъезда?

– Возможно, мы поговорим об этом в самом скором времени.

– Понимаешь, если я опять тебя потеряю… не знаю, как это сказать, но…

Эйлиш повернулась к нему, и они стали целоваться, и оставались на берегу, пока не сгустился туман и не появились первые признаки приближения ночи, и тогда они вернулись к машине и поехали в Эннискорти.

Несколько дней спустя пришло короткое письмо от матери Джима, оно содержало официальное приглашение к чаю на следующий четверг и сообщение о приеме, который гольф-клуб устраивает в честь Роуз и на который они смогут отправиться после чаепития. Эйлиш показала письмо матери, спросила, не хочет ли и она пойти на прием как представительница их семьи, но мать сказала – нет, ей будет там слишком грустно и она только порадуется, если Эйлиш посетит прием вместе с Фарреллами и представит их семью.