Ведьмино отродье - Маргарет Этвуд Страница 61

– И сейчас тоже можно купить, – говорит Змеиный Глаз. – Называется штраф.

– Или освобождение под залог, – говорит Костыль. – И стоит недешево.

– Или условно-досрочное освобождение, – говорит 8Рукк. – Только его не купишь за деньги. Его надо заслужить.

– А в чем грех Просперо? – говорит Анна-Мария. – Что он сделал такого ужасного?

– Действительно, что? – риторически вопрошает Феликс. Вокруг них собралось еще больше народу. Всем интересно послушать. – Об этом нам не сообщается. Еще одна загадка, заключенная в пьесе. Но «Буря» – пьеса о человеке, который сам ставит пьесу. Пьесу собственного сочинения, воплощение своих «прихотей». Так что, возможно, тот грех, за который он просит прощения, и есть сама пьеса.

– Изящный ход, – говорит Анна-Мария.

– Что-то я не врубаюсь, – говорит Змеиный Глаз. – Пьеса не преступление.

– Грех, – говорит Феликс. – Не преступление против закона. Преступление против морали.

– Все равно не врубаюсь, – говорит Змеиный Глаз.

– Весь его гнев? Жажда мести? – говорит Феликс. – Страдания, которые он причиняет людям?

– Ну да. Наверное, – говорит Змеиный Глаз.

– Хорошо, а как же девятая тюрьма? – спрашивает 8Рукк.

– Это все в эпилоге, – говорит Феликс. – Если вкратце, Просперо говорит зрителям: Если вы не поможете мне уплыть, мне придется остаться на острове. Иными словами, на Просперо наложено заклятие. Если это заклятие не разрушить, ему придется опять и опять воссоздавать свой спектакль, вновь и вновь переживать свою ярость и жажду мщения. Это будет настоящий ад.

– Я видел фильм ужасов, – говорит 8Рукк. – Там было что-то похожее.

– Последние три слова пьесы: «Мне даруйте отпущенье», – говорит Феликс. – Просперо просит о том, чтобы его простили. Чтобы освободили его от вины. Человек не станет просить, чтобы его освободили, если не чувствует себя свободным. Просперо – пленник, заключенный в пьесе, которую сам же и сочинил. Девятая тюрьма – это сама пьеса.

– Круто, – говорит 8Рукк. – Я бы никогда не додумался.

– Изобретательно, – говорит Анна-Мария.

– Вроде все складно, но я все равно не уверен, – говорит Гнутый Грифель.

– Какую пьесу мы будем ставить на следующий год? – спрашивает Мачете. – Вы же вернетесь к нам, да? Мы сохранили программу?

– Да, мы продолжим в следующем году, – говорит Феликс. – И обязательно что-то поставим. Ради этого мы и старались.

– Кажется, я сейчас разревусь, – говорит Анна-Мария, когда они с Феликсом идут к выходу. – Потому что все закончилось. «Забава наша кончена». И это была замечательная забава! – Она берет Феликса под руку. У них за спиной закрывается металлическая дверь.

– Забава кончена, – говорит Феликс. – Но только эта забава. Будут еще и другие. У тебя все впереди. Кстати, как у вас с Фредди?

– Пока неплохо, – говорит Анна-Мария, как всегда, сдержанно. Феликс украдкой наблюдает за ней: она улыбается.

Они проходят через проходную. Феликс прощается с Диланом и Мэдисоном.

– Потрясающая постановка, – говорит ему Дилан. – Изумительное печенье, – говорит он Анне-Марии.

– До скорого, мистер Герц, – говорит Мэдисон. – В то же время, зимой?

– Трижды к черту, да? – произносит Дилан.

– Жду с нетерпением, – отвечает им Феликс.

На стоянке он еще раз благодарит Анну-Марию. Потом садится в машину и едет домой. Вдоль дороги тянутся почерневшие тающие сугробы. Как-то вдруг наступила весна. Сколько времени Феликс провел в стенах колонии? Ему кажется, несколько лет.

Его Миранда тоже была на банкете? Она ушла вместе с ним, она сейчас в машине? Да, вот она. На заднем сиденье, в уголке: тень среди теней. Ей грустно оттого, что приходится расставаться с этим прекрасным миром, где столько хороших, красивых людей.

– Тебе все это ново, – говорит он ей.