Мобберы - Александр Рыжов Страница 61

– Мальчики, сделайте же что-нибудь! Миленькие! Пожалуйста!

«Миленькие»! Обращение было совокупным, но ведь оно относилось и к Джиму! Он почувствовал себя бегуном, у которого открылось второе дыхание. Да только ради того, чтобы ещё раз услышать это «миленькие», он готов был сделать всё, чего она ни попросит…

Джим впечатал носовую дужку очков себе промеж бровей, шагнул к стене и взялся правой рукой за подкову. Боль ворвалась в него сразу и была всепоглощающей: она выдавила из плоти все ощущения, а из головы – все мысли. Казалось, что он окунул руку в горящий напалм или по крайней мере приложил её к утюгу, чей терморегулятор был поставлен на «Хлопчатобумажную ткань». Заорав, он рванул подкову на себя, тут же выпустил её и принялся исполнять нечто среднее между негритянской джигой и украинским гопаком. В зале запахло горелой человечиной – как в стойбище каннибалов.

– Ну ты бизон!.. – ошалело выговорил Хрофт, на сленге которого это была наивысшая похвала.

Выпавшая в осадок Рита смотрела на Джима, а тот всё галопировал по залу, исходил криком и дул на руку. Но вот галоп перешёл в аллюр, затем – в сумбурный шаг, и наконец Джим остановился и сунул четыре пальца обожжённой руки в рот. Рита подбежала к нему, увидела расширенные глаза буйно-помешанного, и в душе у неё всё перевернулось вверх тормашками.

– Джим, родненький, ты меня слышишь?

«Родненький»! Ещё бы Джим её не слышал! Он и про боль забыл, и вообще про всё – вытащил руку изо рта и взглянул на Риту с таким благоговением, с каким даже хрестоматийный Тристан никогда не глядел на свою Изольду.

– Супербизон! – накинул баллы Хрофт. – Я бы в прыжке переобулся, чем вот так, голой рукой за эту фитюлину…

Джим залился карминной краской. В сердце, раздираемом счастьем, пели в обнимку Сирин, Гамаюн и Алконост.

– Покажи руку! – затребовала Рита.

Кожа на пальцах вздулась, а на ладони чернело выжженное тавро: тройной тернер, квадрат Сатурна.

– Этот символ соответствует у масонов цифре «девять», – не сказал, а, скорее, простонал Джим. – Остаётся десятка. Десять сефиротов, возводящих к Единому…

Подкова лежала на полу. Она выполняла в стене роль скрепы. После того как Джим выдернул её, на вертикальном фосфорическом поле обозначились багряные линии. Хрофт, как завзятый голеадор, отвесил стене пендаля, и фрагмент её, имевший форму шестиугольника («Печать Соломона», – успел пояснить Джим), вывалился наружу.

– Ура! – выкрикнул Хрофт и бросился на приступ.

В шестом зале было светло, как бывает в хорошо иллюминированном помещении. Свет проходил через разломы в полу, складывавшиеся в восьмигранник.

– Солнечный октаэдр! – провозгласил Джим. – В заключительной фазе посвящения с испытуемого срывали повязку и направляли ему в лицо яркий луч. Этот свет, по всей видимости, тоже имеет вулканическое происхождение… Чувствуете, какая здесь жарища?

В центре зала было возвышение, а на нём стоял диабазовый гроб. К гробу вели ступени, на верхней лежали два перекрещенных меча.

– Вот мы и пришли, – сказал Джим. – Эти ступени олицетворяют лестницу, ведущую в Храм Соломона.

– Каким боком Соломон причастен к масонам? – спросил невежда Хрофт.

– В Библии упоминается Хирам – своего рода прораб на строительных работах у Соломона. Он разделил своих подчинённых в зависимости от их профессионализма на три категории, поставил мастеров над подмастерьями и определил для каждой категории опознавательные знаки. Считается, что так зародилось масонство. Так что в Помпеях оно вполне могло не только существовать, но и процветать.

Хрофт двинулся к гробу. Джим перехватил его за кончик ремня, болтавшийся, как поводок.

– Я всё сделаю сам!

– Почему это ты? – спросил Хрофт неприязненно.

Он не был чрезмерно честолюбивым, но кто бы за здорово живёшь уступил право первого прикосновения к тайне веков?

Джим вместо ответа показал свою изуродованную ладонь, на которой горел квадрат Сатурна, и Хрофт без слов отступил. Джим был посвящён, и этот аргумент перевешивал все притязания Хрофта, несмотря на то, что на пути сюда он проявил не меньшую неустрашимость.

– Иди, Джим, – сказала Рита. – Иди и открой.

Джим поднялся на возвышение, как космонавт поднимается к дверце, ведущей в подготовленный к запуску звездолёт. Он чувствовал себя на вершине славы. Не беда, что вокруг не было папарацци с фото– и видеокамерами. Они появятся потом и соберут свой урожай. А он, Джим, станет героем дня и – что главнее! – героем в глазах Риты.

Восхождение по этим невысоким ступеням переродило натуру Джима. Убеждённый моббер, он на дух не переносил представителей прессы, его коробило при одной мысли, что им могут заинтересоваться газетные писаки (хотя, честно сказать, какие у писак могли быть поводы, чтобы им заинтересоваться?), а тут за пару-тройку секунд пересмотрел свои взгляды на возможность быть увенчанным лавровым венцом и пришёл к выводу, что это не так плохо, как казалось…

Джим приблизился к гробу и протянул руку к его крышке. На ней, как на поварском судке, имелась ручка – чтобы удобнее было браться. Джим уже взялся за неё, но внезапно стена зала, слева от него, рухнула, словно была сложена из доминошных костяшек. Пролом чихнул каменным сеевом, и в зал тяжёлой поступью гоплита вошёл хорошо знакомый всем присутствовавшим человек.

– Асмуд!

Хрофт сначала подался назад, затем опомнился и пошёл навстречу другу.

– Асмуд… твою дивизию! Ты как здесь оказался?

– Просто, – сказал Асмуд, не дрогнув лицом, точно разговор происходил в какой-нибудь питерской корчме. – Немного взрывчатки и ничего больше.

– Мы думали, ты дома, валерьянку пьёшь.

– Я со вчерашнего дня в Помпеях. Пока вы по городу круги нарезали, переговорил с аборигенами, они и рассказали, что есть у подножия Везувия заброшенная штоленка. Её двести лет назад розенкрейцеры прокопали.

– Кто?

– Приехали пятеро из Рима, с кайлами и лопатами, стали долбить. А порода здесь, сами видите: лопатой не возьмёшь… Порохом не запаслись, динамита тогда ещё и в помине не было. Короче, метров через пятьдесят передрались они и друг друга поубивали. Штоленка с той поры считается проклятой, вход в неё кустарником зарос, и туземцы о ней только за большие деньги байки травят.

– Что же нужно было тем пятерым?

– Вот это, – Асмуд показал на гроб. – Они знали, что где-то здесь есть подземелье с сокровищами, даже примерное расположение высчитали, но карт у них не было, о центральном входе не догадывались, потому и действовали напролом. И ведь почти добрались! Им бы ещё метра полтора прокопать, и вот оно…

Рита была близка к нервному срыву. Столько препон миновали, чуть ласты по дороге не склеили, а всё, оказывается, вон как легко!

– А зачем ты с нами в прятки играл? – спросил Хрофт. – Сказал бы по-человечески. Мы тут уже раз пять могли медным тазом накрыться.