Неправильный Дойл - Роберт Джирарди Страница 61

Дойл снова посмотрел на страницы и испытал странное головокружение, не имеющее ничего общего с виски в его чае.

– Ты спросишь, как мне в руки попал такой необычный документ, – продолжал Уиткомб, немного отдышавшись. – Как ты, возможно, знаешь, в здании суда Виккомака хранятся самые старые уголовные дела в нашей стране, начиная с тысяча шестьсот тридцать четвертого года, когда в Мэриленд прибыл Калверт [124]со своими католиками.

– Я этого не знал.

– Я делал некоторые изыскания о правах собственности, чтобы поддержать дело твоего дяди, – это было, наверное, в пятьдесят четвертом, – и наткнулся на этот документ, засунутый в какой-то мешок, в подшивке старого регистра актов на землю, относящихся к тысяча шестьсот восьмидесятым годам. «И что у нас здесь такое?» – спросил я себя. Увидев слово «Дрогеда», я тут же понял, что совершил открытие, имеющее исторический интерес.

– Дрогеда? – переспросил Дойл.

Слово звучало зловеще.

– Да, в молодости твой предок стал свидетелем ужасной осады и резни ирландцев в Дрогеде Оливером Кромвелем и его Железнобокими.

– Понятно, – сказал Дойл, но на самом деле ничего не понял.

– Не буду утомлять тебя рассказом о том, как я почти шесть месяцев распутывал эту витиеватую писанину семнадцатого века. Часть рукописи пропала, остальное было совершенно неразборчиво, страницы не пронумерованы, всё в полнейшем беспорядке. Бог мой, что это была за работа! Нельзя забывать, что эти признания были написаны в тюремной клетке, при свече, за несколько недель до того, как твоего предка вздернули на виселице в Хэмптон-Роудсе. Иногда он писал чернилами, иногда углем, макая его в воду, иногда чем-то, что очень напоминает кровь. Во всяком случае, я сразу же отдал всю эту пачкотню Баку. Как ты сам увидишь, в своем повествовании Финстер обращается к потомкам. Через несколько лет – с благословения твоего дяди, конечно, – я начал писать сокращенную версию для печати, в качестве одной из монографий Виргинского исторического общества, поэтому ты также найдешь машинописную копию с некоторыми сопутствующими примечаниями. К сожалению, незаконченную. Мне всегда не хватало времени.

– Черт, вы работали даже по воскресеньям, Фой, – сказал Дойл. – Я помню, как приходил сюда после церкви, а вы с дядей Баком часами просиживали над каким-то делом, пока я играл в саду.

– Да, приятные воспоминания, – слабо улыбнулся Уиткомб. – И выступление в высшем суде штата в защиту твоего дяди, в деле о «Веселом гольфе на Пиратском острове Дойла» против Службы национальных парков, остается одним из величайших моментов в моей жизни. – Он помолчал и сделал длинный болезненный вдох, который звучал так, словно у него в глотке застрял табак. Это усилие окончательно измотало его, лицо стало вялым, и Дойл понял, что силы старика на исходе.

– Может, мы договорим с другой раз? – сказал Дойл. – Вы уже и так много рассказали.

Уиткомб замотал головой.

– Сейчас или никогда, – сказал он таким слабым скрипучим голосом, что Дойлу пришлось нагнуться вперед, чтобы расслышать, и он оказался почти на коленях старика.

– Когда Бак узнал, что умирает, – продолжил Уиткомб, – он поручил рукопись мне, до твоего возвращения в эти края. Я запер ее в сейфе в конторе. Но когда я пересматривал документ после смерти Бака, я обнаружил, что кто-то в нем копался, – не хватало небольшой части. Немного, всего двух страниц. Но в этих двух отсутствующих страницах лежит корень твоих теперешних проблем – я имею в виду перестрелку, поджог и прочие дела, о которых пишут в газетах.

Мысли Дойла вертелись с бешеной скоростью.

– Кто мог взять эти страницы?

Уиткомб издал сухой смешок. Когда он заговорил, его голос звучал словно шепот из могилы.

– Только двое имеют доступ к сейфу в моей конторе. Первый – твой покорный слуга, а второй – подлый, жирный, мастурбирующий ублюдок!