Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1 - Исраэль Левин Страница 61

Рафи, привычно погрузившись в кресло, сосредоточенно молчал. От решения, которое необходимо было принять прямо сейчас, зависело слишком многое. Рафи чуть шевельнулся. По едва обозначившейся в уголках его губ улыбке и характерному взгляду я понял – решение принято. Знал я этот взгляд предельно собранного, не упускающего ни малейшей детали профессионального разведчика. Значит, Рафи признал, что вариантов выхода из создавшейся ситуации нет, и нужно искать способ «выдоить» осведомленного сотрудника – Валентина Вышева, конечно, более подходящей кандидатуры я так и не обнаружил. Что мой начальник тут же и подтвердил, без предисловия начав говорить, как обычно, не повышая голоса.

– Операцию назовем «Гамбург».

В 1997-м в Гамбурге мы взяли одного активиста ООП и применили к нему метод наркодопроса. В результате мы узнали все, что хотели о планируемой акции, а в качестве бонуса получили массу важных сведений о самой организации, ее руководителях и множестве других важных оперативных деталей. Но наркодопрос – дело серьезное, к нему нужно тщательно подготовиться. В Гамбурге прошел легкий пионерский поход по сравнению с тем, что предстояло сделать в Питере.

И Рафи подтвердил мои соображения:

– Это тебе не шалости в чужой, но все-таки дружественной стране. Разведывательная деятельность в России, как ты сам понимаешь, едва ли не самая опасная в жизни любого разведчика. ФСБ – очень серьезная организация. Куда ни глянь – всюду проблемы: слежка за объектом, легенда его отсутствия, его неожиданное исчезновение… Ну да ладно. Если мы подобные дела в Бейруте проделывали, то в этом городе сам Бог велел.

Теперь к делу. Через два дня получишь группу. Я предвидел твои проблемы и подготовился. Неделя уйдет на слежку и детальное изучение привычных маршрутов объекта. Брать Вышева будем в конце недели, чтобы на допрос осталось два выходных дня. Времени, конечно, немного, но справимся. На всякий случай подготовим запасной вариант с больничным листом. Но вообще задерживать его долго нельзя: начнутся поиски, которые нам совершенно ни к чему. Потом тебе придется уйти из института, быстро и без лишних разговоров.

– А нельзя упростить операцию? Мой уход привлечет повышенное внимание, вызовет много лишних вопросов. Надо попытаться перетянуть Вышева на нашу сторону.

– Ты серьезно? – Рафи посмотрел на меня так, словно видел впервые. – Чем мы можем его привлечь? Объяснить, почему сионизм лучше коммунизма? Или привести доказательства, насколько в киббуцах жизнь богаче, чем в колхозах?

– Да нет же, – я с трудом скрывал досаду. – У меня вполне прозаичный подход: на него нужно как следует надавить. Напугать.

– Не забывай, если человек легко поддается давлению, то в принципе любому: сегодня с нашей стороны, завтра – со стороны ФСБ…

– Да, риск действительно высок. Хорошо, проводим наркодопрос. Без похищения, прямо у него дома.

– А как ты к нему попадешь?

– Он сам откроет дверь, сам пригласит войти. Не меня, конечно, а своего друга. Я тут наметил кое-что…

Последующие два часа мы обсуждали детали операции.

– Что ж… – Рафи подвел итог после паузы. – Получишь специалиста по наркодопросу. Это Эйтан. Ты его знаешь. Для использования соответствующей техники потребуется выяснение пригодности «объекта», то есть его психологический профиль.

– Но на это уйдет много времени!

Я забеспокоился: мне показалось, что Рафи неоправданно медлит.

– На сей раз – нет: в наши дни в этой области существуют оперативные и вместе с тем очень эффективные способы получения информации. Это современные психоаналитики, почитающие старика Фрейда, поднимают глубинные пласты памяти в течение нескольких лет, а наши ребята справляются с такими задачками быстро. Память – великая штука. Один знаменитый нейрохирург из Канады, по-моему, Уолтер Пенфилд, первым заметил, что, если во время операции скальпель касается определенного участка в височной части мозга, пациенты начинают вспоминать далекие события до мельчайших подробностей.

У нас есть специальный прибор. Его использование позволяет не вскрывать череп, чтобы добраться до мозга, а действовать током определенной силы на конкретные его участки. Результат поразительный. Вспомнить можно все что угодно, а Вышев твой и так держит в голове все, что когда-либо видел или слышал. Вот, почитай! – Рафи протянул мне несколько скрепленных страничек.

Из прочитанного следовало, что человеку, находящемуся по действием гипноза, можно вставить в память любое событие, которое никогда не происходило. Оно тут же обрастает деталями и сливается с личностью. В США в пятидесятые и шестидесятые годы провели массу таких экспериментов. Людей вводили в сомнамбулическое состояние и возвращали в детство. Они рассказывали такое, что волосы дыбом вставали. Некоторых родителей даже осудили на основании результатов этих опытов, ведь дети без стеснения рассказывали о них такие вещи, что судьи с легкостью сочиняли приговоры. Но когда выяснилось, что в память можно вставить любые эпизоды, безумие с судами над родителями, якобы издевавшимися над детьми, прекратились.

Обычные люди завидуют тем, у кого удивительная память. Но завидовать тут нечему. В феномене сверхпамяти повинны генетические изменения в развитии мозга. Видимо, память у таких людей не переходит во взрослое состояние – остается детской, способной впитывать, словно губка. Очень часто люди со сверхпамятью обладают еще одним феноменальным качеством: они могут различать цвет предмета по вкусу или запаху. Это явление тоже свойственно детскому мозгу, у которого сохраняются прямые ассоциации, то есть связи между всеми пятью органами чувств. Сегодня молекулярные генетики могут похвастаться тем, что обнаружили в мозгу гены, отвечающие за запоминание новой информации. Но применять это открытие для улучшения памяти пока невозможно. Наша память закодирована в десяти миллиардах нервных клеток и в десятитриллионных связях между этими клетками. Самые современные компьютерные программы по сравнению с таким банком данных – детская игрушка.

Я оторвался от бумаг и посмотрел на Рафи. А он терпеливо ждал, пока я закончу чтение, не проявляя никаких эмоций. Но, увидев, что я остановился, вдруг заговорил:

– Есть еще одна интересная методика, когда по голосу можно определить психологическое состояние человека. Сбор данных проводится путем стандартного опроса, причем несколько раз в различных психологических состояниях. Ответы примерно одни и те же, однако различный тон в соответствии с различными состояниями дает необходимую картину. Впервые подобные опыты проводились еще в середине 60-х в Санкт-Петербурге, в университете на кафедре академика Васильева. Студентам-медикам, введенным путем гипнотического воздействия в различные состояния – радости, печали, симпатии, тревоги, – задавали стандартные вопросы и по обработанным данным, полученным на основании ответов, строили кривые настроения. Эти кривые затем использовались в качестве лекала при определении психологического состояния космонавтов на орбите.

Я в который раз удивленно посмотрел на босса. Я знал, что Рафи – интеллектуал и книгочей, но сейчас передо мной сидел ну просто энциклопедист!