Молодые, способные - Скарлетт Томас Страница 61

Пять минут гробовой тишины. Эмили начинает шмыгать носом.

Тия видит, как по щеке Эмили ползет слеза.

Через несколько минут это замечают все.

– В чем дело? – спрашивает Пол.

– Меня все ненавидят, – всхлипывает Эмили.

– Кто? – уточняет Пол. – Лично я – нет.

– Все думают, я чокнулась.

– Неправда, – возражает Тия.

– Тогда что с вами? Тия смотрит в стол.

– Мы просто... Послушай, это неважно. Брин встает.

– Ты куда? – спрашивает Эмили.

– Проверить камин, – говорит он.

– И я, – присоединяется Тия. – Я помогу.

– Может, хватит от меня бегать? – спрашивает Эмили. —Яне сумасшедшая, ясно вам?

Тия встает и хромает вслед за Брином в гостиную.

Когда они возвращаются, Эмили еще всхлипывает, а остальные обсуждают новые игры для «Дримкаста». Энн и Пол собираются сделать предварительный заказ.

– А десерт будет? – спрашивает Тия.

– Консервированные фрукты со сгущенкой подойдут? – предлагает Пол.

– Прямо как в пятидесятые, – вставляет Энн. Но когда Пол начинает раскладывать десерт, Энн

не воротит нос.

– Жаль, что здесь нет коки, – вздыхает Энн.

– Точно, – соглашается Брин.

– Она имела в виду напиток, – усмехается Пол.

– И я тоже, – говорит Брин и смотрит на Энн. – Так ты кока-колу предпочитаешь?

–Угу.

– И я.

– А я пепси, – сообщает Пол.

– Блондинок или брюнеток? – спрашивает Энн.

– Брюнеток, – говорит Брин.

– Тоже, – кивает Пол.

– Да, – соглашается Энн.

– Блондинов, – бормочет Эмили.

– Это игра такая? – интересуется Тия. Напряжение вдруг рассеивается.

– Уже игра, – отвечает Пол.

– Ладно, – Тия кивает. – Фашистов или коммунистов?

– Что? – не понимает Энн.

– Кажется, она не въехала, – говорит Пол.

– Наоборот, – заявляет Тия. – Диктаторы: фашисты или коммунисты?

– Какие лучше, что ли? – уточняет Брин.

– Это же игра, так?

– Видимо, – соглашается Пол.

– Коммунисты, – решает Энн.

– Коммунисты, – в один голос подхватывают Брин и Пол.

– А забавно, – оценивает Пол. – «Нинтендо» или «Сега»?

– «Нинтендо», – выбирает Энн.

– Ага, – кивает Пол.

– «Сега», – хором отвечают Брин и Тия.

– А вы разбираетесь в играх? – интересуется Энн.

– Я с детства на аркадах помешана, – объясняет Тия.

Все умолкают.

– Правда? – спрашивает Брин.

– Вот уж не думал, что ты... – начинает Пол.

– Это еще почему? – перебивает Тия.

– Честно говоря, не знаю, – признается он. – Ты слишком рассудительная.

– На самом деле нет, – отвечает Тия.

– А что, проблемы? – вмешивается Энн. – Ну, то есть – серьезное привыкание?

– Вроде того, – Тия не поднимает глаз от стола. – Вообще-то не знаю.

– А чего ж молчала? – спрашивает Брин.

– Мы еще не успели толком познакомиться.

– Какая у тебя любимая игра? – интересуется Энн.

– Пожалуй, «Дом мертвеца-II».

– Ну и ну... – говорит Пол. – Кто бы мог подумать?

– А у нас тут, наверное, «Дом мертвеца-I», – негромко замечает Энн.

– Все мы шизанутые, – говорит Эмили. Плакать она наконец перестала.

– Тебе-то с чего шизеть? – спрашивает Тия. – У тебя же все было.

– Думаешь? – взвивается Эмили. – Да что ты вообще обо мне знаешь?

– Вчера ты нас подробно просветила, – напоминает Пол.

– Это еще что, – говорит Эмили. – И хуже бывало. В том же роде. Провалы памяти. Как-то раз не смогла вспомнить, где живу.

– Почему? – спрашивает Джейми. – Что с тобой случилось?

– Долгое время я и сама не знала, – признается Эмили. – Но мой терапевт, кажется, понял, с чего все началось.

– С чего? – спрашивает Энн.

– С неудачного аборта, – говорит Эмили. – Мне было шестнадцать.

– Ты забеременела в шестнадцать? – переспрашивает Энн.– Угу, – кивает Эмили. – Залетела. А до этого была нормальной.

Судя по всему, она вот-вот снова расплачется.

– Обычно я об этом не рассказываю, – говорит она. – Сигареты ни у кого не найдется?

Джейми дает ей прикурить.

– Ты про аборт говорила, – напоминает Энн.

– За день до него мне поставили пессарий, – рассказывает Эмили, – у самой шейки матки, чтобы ее открыть и облегчить операцию. Видимо, врачи так решили, потому что я была очень молодая, но я точно не знаю. Через час я поняла, что они что-то сделали не так: у меня начались самые резкие менструальные боли за всю жизнь и сильное кровотечение. Я только потом поняла, что на самом деле это были схватки.

– Схватки? – переспрашивает Тия.

– Господи, – тихо говорит Джейми.

– В общем, пессарий вызвал схватки, – продолжает Эмили, – по крайней мере, так мне объяснили потом. Когда пришло время вставлять второй, я заупрямилась и отказалась наотрез. У меня разворотили все внутри, от боли я не могла даже пройти по коридору. После третьего отказа сестра доложила обо всем врачу. Он даже в палату не явился. Мне пришлось самой тащиться к нему в тесный и грязный кабинет. Он сказал, что без второго пессария операция может закончиться неудачно и я останусь бесплодной. Я считала, что он ошибается, но быть бесплодной не хотела и согласилась вставить пессарий. Боли усилились, меня трижды вырвало, а сестры отругали меня, как будто я нарочно. И утром у меня случился выкидыш.

– Бедняга, – Джейми кладет ладонь на плечо Эмили.

По ее щеке стекает слеза.

– Я долго храбрилась, делала вид, что мне все равно. Ничего страшнее со мной никогда не бывало. То, что из меня вышло, было похоже на развивающийся плод, какие иногда по ТВ показывают. А я так старалась вести себя по-взрослому и забыть обо всем, что на следующий день сбежала из больницы. Я тогда твердо верила, что преодоление травмы – вопрос победы сознания над бытием. Если не считаешь событие травмой, то никакая это и не травма. В конце концов, миллионы женщин делают аборты. Моя подруга Люси как-то сделала аборт в обеденный перерыв. Вот и я решила, что это пустяки.