О, Мари! - Роберт Енгибарян Страница 61

– Подожди, Лиля, дай разобраться. Я одного не пойму, Иветта, с чего уравновешенный, нормальный парень, архитектор, вдруг взял да ограбил тебя? С ума сошел, что ли? Или есть другая причина, о которой ты молчишь?

– Вот так, взял и ограбил. Все мои украшения, бриллиантовые серьги, кольца… А ведь там были подарки мамы! Ну и несколько золотых безделушек, которые он мне сам подарил…

– Ив, ты что-то недоговариваешь. Разве может быть такое? В чем причина? Почему нормальный парень вдруг взбесился?

– Долгая история. Факт остается фактом. Давид, помоги мне, прошу. Что ты устраиваешь допрос? Через неделю-две приезжает моя мама. Что я ей скажу? Где мои украшения?

– Девушки, дорогие, я обязательно поговорю с Мартыном, но сегодня день очень неудобный. Давайте подождем до завтра. Иветта, ты что, плачешь? Милая моя, ты же получила диплом, хорошее назначение, будешь переводчицей в «Интуристе», поездишь по миру, сведешь с ума своей фигуркой и бюстом англичан и французов… А вдруг заарканишь хорошего большого парня из Ротшильдов или графа Мальборо?

– Не издевайся! «Мальборо» – это сигареты…

– Ну что, дорогая, начала улыбаться? Между прочим, Мальборо – дворянский род, к которому принадлежит и великий Уинстон Черчилль.

Оставить плачущую Иветту наедине со своим горем в такой день я не мог. Я понимал, что вопрос, возможно, пустяковый и скоро решится сам собой, но другого выхода у меня не было.

– Ив, а если он выдвинет какие-то версии? Что я ему скажу?

– Пойдемте сядем, здесь открытое кафе-мороженое на углу, – предложила Лиля.

– Пошли, но ненадолго.

Мы зашли в небольшое уютное кафе-мороженое на углу улицы Саят-Нова.

– Ты знаешь, я из Баку, – начала Иветта, – и у меня здесь никого нет. Родители решили, что после окончания школы мне лучше перебраться или в Москву, или в Ереван. В Баку к власти пришел Гейдар Алиев и под лозунгом «Опираться только на местные кадры!» стал выживать всех армян и русских с государственных и хозяйственных постов. С моей фамилией Саркисова поступить на факультет иностранных языков, где дикий конкурс, было очень сложно, если не сказать невозможно. В Москве тоже были свои трудности. Столица далеко, климат другой, жизнь сложнее, человеческие отношения жестче, с родителями видеться я могла бы реже. Вот это была главная причина для меня приехать в Ереван.

– Ты не очень издалека начала? Говори конкретней, меня ждут.

– Кто ждет? – вспылила Иветта. – Твоя бессердечная француженка, которая скоро вернется в свою счастливую страну? Даже если она станет булочницей, все равно ей будет в сто раз лучше там, чем среди невежественных мусульман, ненавидящих тебя только за то, что ты армянка и христианка, умнее и воспитаннее их. И в Ереване я тоже чужая. Во всяком случае, не имею таких возможностей, как местные армяне. У меня здесь ни родных, ни близких.

– Послушай, Ив, через тридцать минут у бессердечной француженки начинается семейный праздник, неудобно, я должен быть там.

– А у меня нет желания отметить мой праздник, как ты думаешь? Но со мной только мои подруги, и больше никого. Я была более высокого мнения о твоих человеческих качествах.

– Иветта, ближе к делу.

– Короче, я решила порвать с Мартыном, потому что убедилась, что он глубокий провинциал, ограниченный и старомодный тип.

– И каким образом ты пришла к такому сногсшибательному выводу?

– Во-первых, как бы я ни заставляла его мыться каждый день, приучить его к чистоте мне не удалось. Иногда он вонял, как лошадь после забега. Но это еще ничего. Во-вторых, у него отвратительно пахнет изо рта: то луком, то чесночным соусом. Должно быть, его мамочка любит готовить такие ароматные обеды. А может, у него пародонтоз. Я мягко намекала, что не стоит есть лук или чеснок перед встречей с девушкой, что, вероятно, стоит сходить к дантисту. Но безрезультатно. К тому же он дымит, как паровоз. Общаться стало невозможно, и уж тем более целоваться.

– А что, когда вы начали встречаться, ты всего этого не замечала?

– Тогда, судя по всему, он за собой следил более внимательно. Болезнь не была так запущена. Сначала он был очень предупредительным и скромным, а со временем, должно быть, решил, что уже полностью меня завоевал, и стал опускаться.

– Брось, вылечить пародонтоз – не особо сложная задача, дай парню шанс, я думаю, он легко с этим справится. Не есть лука или чеснока – тоже невеликая проблема. Просто надо донести до него, что тебе это очень и очень не нравится. Да и то сказать, кому это может нравиться? И тем не менее, Ив, скажи, пожалуйста, в чем основная причина? Может, в конце концов объяснишь, в чем дело?

– Давид, поищи для своей иронии лучшее применение. Когда я была у Мартына дома, его мама и две некрасивые сестры так невежливо и неделикатно вели себя со мной, что я решила больше с этими людьми никогда не общаться.

– Послушай, дипломированная переводчица, ты не чувствуешь, что говоришь ерунду? Детский сад какой-то. Что, после этого он забрал твои украшения и порвал с тобой?

– Ты опять себя ведешь, как следователь, не даешь мне высказаться! Я уже говорила, что сама с ним порвала.

– Основная причина в чем, Ив? Что вы ухмыляетесь, девушки? По-моему, вы знаете, в чем дело, а со мной играете в кошки-мышки.

– Давид, Иветта стесняется сказать, что этот вонючий азиат требовал от нее пойти к врачу для освидетельствования, девственница она или нет, – пояснила Ольга. – Только после этого он был согласен узаконить их отношения. Это ее очень обидело.

– Ну надо же. Вы больше полугода ходили неразлучной парой, неужели между вами не было ничего серьезного?

– Ничего не было. Мартын такой робкий, что я иногда думала – может, импотент?

– А потом пошла к врачу? Покажи справку.

– Циник.

– Здоровое любопытство молодого мужчины. Должен же я знать, с кем дружу – с девственницей или уже перешедшей Рубикон женщиной?

– Что, хорошую тему нашел, чтобы поиздеваться? – опять разозлилась Иветта. – Ты над собой посмейся. Так никого, кроме француженки, в жизни не увидишь. На улице будут пальцем тыкать: «Смотрите, видите, кто идет? Тот самый однолюб!»

– Ладно, подружка, я подумаю над твоим предложением. Как я понял, ты не хочешь, чтобы я стал посмешищем улицы, и не прочь предложить свою помощь?

Лиля и Ольга так громко и искренне расхохотались вместе со мной, что даже Иветта не удержалась и захихикала сквозь слезы, продолжая повторять:

– Над несчастьем моим смеетесь? Это несправедливо!

– Ладно, что потом?

– Я его выгнала. Он в сердцах взял шкатулку и мешочек с украшениями и вышел из комнаты. Пригрозил, что вернет, только если я соглашусь возобновить наши отношения.

– Хорошо, а если я встречусь с архитектором и начну требовать назад твои побрякушки, он не подумает, что между нами нечто большее, чем дружба?