Время жить - Александр Лапин Страница 60

Солнце пригревало. Даже жарило. Они с разбегу бросились в теплую воду, поплыли. Потом погонялись друг за другом на островке, бросаясь песком. И не заметили, как огромная туча нависла прямо над ними.

Все вокруг потемнело. Налетела буря! Холодный порыв ветра хлестал мощно и сильно прямо по верхушкам деревьев. Разлеталась с шелестом в разные стороны листва. Вихрь гнал по воде рябь.

Буквально через минуту хлынул проливной дождь. Крупные капли хлестали по воде, шлепались на песок.

«Как бы град не лупанул!» – только и успел подумать Шурка.

Града не было, но дождь лился настолько холодный, что они мгновенно озябли. Вдобавок ко всему, над головой грянул гром.

В общем, беда.

Людка вся сжалась, застыв под этими ледяными струями. Дубравин, не в силах помочь ей, сначала предложил:

– Давай под байдарку!

Увы, это не спасло. Узенькая байдарочка была плохой защитой. Дождь доставал тела и под нею. Беда, бояре!

И тут его осенило:

– В воду! В ней теплее!

Они бежали по мокрому пляжу и прыгнули прямо в теплую воду заливчика. Стало легче.

Ливень прекратился через несколько минут. Туча, недовольно ворча, уплыла в сторону. Солнышко снова улыбнулось им. Вскоре природа, съежившаяся под холодным ливнем, чудесным образом снова расцвела.

Они вылезли на берег греться. Потом Дубравин столкнул байдарку в воду и они забрались в нее. Пора было возвращаться.

Не успели они отойти от берега и пройти по камышовой протоке, как наткнулись на трех уток с селезнем, беспечно кормившихся на отмели. Они, вероятно, не услышали приближавшихся на почти бесшумной лодке людей. Дубравин сразу потянулся к ружью.

Птицы, заметив их, начали разбег по воде.

Раздался шипящий звук выстрела. И, о чудо! Утки взлетели, а селезень шлепнулся в воду.

Охваченный охотничьим азартом, Александр подгреб к нему. И увидел, что птица вверх лапами лежит на воде.

Он подтянул веслом обмякшую, но еще теплую тушку. Достал из воды. И удивился.

Конечно, пулька из пневматики ну никак не могла пробить толстое, жесткое перо птицы. Охотник искал место попадания. Наконец он увидел, что свинцовый комочек ударил прямо в голову, рядом с круглым глазом.

Дубравин символическим жестом бросил добычу в лодку Людке под ноги. Она молча, без бабьего визга и писка стала рассматривать красивого, мощного селезня, так не похожего на невзрачных серых уточек.

Шурка даже расстроился: «Попасть-то попал! Но кто будет возиться с птицей? Ощипывать, разделывать?»

Но все равно, торжествуя в душе, погреб к общей стоянке с видом именинника.

* * *

Сомнения его оказались напрасными. Женщины набросились на птицу и шустро принялись ее ощипывать. А потом так быстро разделали селезня под супчик, что Дубравин понял простую вещь. Ничто не утрачено. Под внешней маской современника в каждом из нас прячется дикарь. И эти девушки, если завтра цивилизация исчезнет, очень быстро приспособятся жить, как жили наши предки. Блестящим доказательством этого стало превращение крылатого красавца во вкуснющий суп.

Обеденный разговор у костра шел вяло, пока Володь-ка Озеров не вспомнил о своем опыте.

Матюгнувшись вполголоса, он рассказал друзьям о своих бедах:

– Что за государство мы построили?! Хрен знает! Мечтали в девяностых, что будет все в лучшем виде. Демократия, выборы, открытые границы с Европой. А что получили? При власти воры, мошенники, жулики. Везде взятки, в суде правды не добьешься, если не занесешь. Хуже, чем при коммунистах было…

– А ты чего хотел? – завелся с полуоборота Дубравин. – Так вот сразу и в дамки? То есть в райские кущи. Как в Швеции? Для этого надо целый путь пройти. Всем. И государству тоже…

– Ну, путь мы уже прошли. И немалый! – ершился Озеров. – Только что-то я светлого будущего не вижу.

– Да ничего мы не прошли! – возразил ему Шурка. – Мы крутимся на месте. Нарезаем, так сказать, исторические параллели…

– Это как? – заинтересовался разговором Казаков, расправляя свою взлохмаченную после купания бороду.

– А вот как! – принялся излагать свое видение процесса Дубравин. – По Марксу, как должно быть? Шаг за шагом. От одной общественной формации к другой. А мы что? В тысяча восемьсот шестьдесят первом году феодализм себя исчерпал. Царь-батюшка Александр II освободил крестьян. И началось. Власть в его руках. А в экономике – воля. И пошло развитие капитализма семимильными шагами до самой революции февральской. Буржуи взяли власть, Россия должна была шаг за шагом модернизироваться, двигаться к социализму. Но уже в октябре большевики все переиграли и начали строить свой социализм. А на самом деле вернулись к махровому феодализму, что был до освобождения крестьян. Иосиф Виссарионович так гайки завернул, что снова получилась империя. Только основа у нее другая немного была. Вместо царя – вождь, вместо православия – великое учение, а народность на интернационализм поменяли. Так до девяносто первого и сидели.

– А что, в девяносто первом не было демократии? – поинтересовался кто-то из молодых.

– Была! – ответил Дубравин. – Да сплыла в девяносто третьем. Ельцин ее танками раздавил. И стал царем. У нас и Конституция нынче такая, что Николаю II и не снилась. Вся власть у президента.

– Ну, может, так оно и должно быть! – сказал Казаков. – Страна большая, народу много. Кто в лес, кто по дрова. Должен быть порядок.

Но Дубравин уже оседлал любимого конька:

– Так-то оно, может, и так. Только нам от этого не легче. Мы пошли по кругу. Опять мы империя. Опять триада. Самодержавие, православие, народность. Храмы растут как грибы. Вертикаль укрепляется, аж дальше некуда…

– Ну, надо же чем-то идеологический вакуум заполнять, – заметила Марина Сорокаумова, подсаживаясь к костру.

– А кому от этого легче? – спросил Алексей Тимашов, принюхиваясь к соблазнительным запахам, шедшим из подвешенной над огнем кастрюли.

– Тем, кто сегодня движет страной. Предпринимателям. Нам эта мумификация режима совсем ни к чему. Троекратное хождение по кругу только истощает народные силы.

– Ну а в других странах СНГ все не так, что ли?

– Не так. Все четырнадцать бывших республик строят национальные государства. Одни мы на осколках империи плывем без руля и ветрил. Куда кривая вывезет.

Посидели. Помолчали, прислушиваясь к треску огня. Казаков заметил:

– Вот что интересно. Все эти бывшие республики вернулись к тому образу правления, который у них был до семнадцатого года. Прибалты – к буржуазным республикам. Узбеки, таджики, туркмены – к деспотиям средневекового образца. Даже в Казахстане, вначале казавшемся демократическим, сейчас одна партия, один елбасы. С чего бы это? Они тоже пошли по кругу?