t - Виктор Пелевин Страница 60

— Нет, — ответил Т. сухо.

— Ну, пойдёмте говорить, — сказал Ариэль. — Большая гостиная, думаю, как раз подойдёт. А не подойдёт, так мы её улучшим, хе-хе…

Поднявшись по лестнице, Ариэль прошёл по коридору и толчком ладони отворил двойную дверь, которая минуту назад была заперта на замок.

За дверью оказалась просторная зала, обставленная мебелью из карельской берёзы, среди которой выделялся драгоценный секретер в виде огромной раковины-жемчужницы. В центре залы был круглый стол, окружённый стульями — словно для собрания рыцарей короля Артура.

Стену напротив окон украшал портрет в тяжёлой музейной раме. На нём была изображена молодая дама в тёмном платье с закрытой грудью — почти совсем ещё девочка. У неё была странно короткая причёска с мелкими кудряшками. Она держала двумя пальцами за черенок маленький жёлто-коричневый мандарин и улыбалась — и в этом была такая бездна порока, что Т. невольно нахмурился. Сначала он решил, что это какая-то средневековая испанская грандесса, но по широкой небрежности мазка догадался — перед ним не старинная работа, а стилизация. И только потом он узнал в женщине на портрете Аксинью.

Т. сразу же отвернулся.

Между выходящими на Фонтанку окнами — там, куда глядела улыбающаяся грандесса, — стену украшала коллекция дорогого охотничьего оружия: усыпанные камнями кинжалы и сабли висели вокруг отделанной слоновой костью двустволки, которая была так густо покрыта инкрустациями, что больше походила на яйцо Фаберже, чем на ружьё.

— Присаживайтесь, — развязно сказал Ариэль. — Как вам? Годится помещение для беседы с творцом?

Т. сел к столу.

— Скажите, а эта зала существовала, когда дверь была заперта? — спросил он. — Я имею в виду, портрет, оружие, вся обстановка?

— Сложный вопрос, — ухмыльнулся Ариэль. — И да, и нет.

— Как так?

— Ваш мир создаётся энергией моего внимания. Я проявляю интерес к детали, и эта деталь возникает. Поэтому можно сказать, что до нашей встречи комнаты не было. С другой стороны, все составляющие её элементы присутствовали в моём божественном разуме. Поэтому в некотором предвосхитительном смысле эта комната существовала уже тогда, когда вы начали мучить бедное животное. Но оставьте это теологам…

Ариэль подошёл к буфету, открыл дверцу и достал поднос, на который поставил бутылку водки — причём Т. показалось, что в этом движении было какое-то фокусничество и подмена, словно Ариэль на самом деле принёс водку с собой, и теперь просто ловко вытащил её из-под хламиды.

— Что будете пить? — спросил Ариэль. — Тут есть ликёры, коньяк.

— А можно без этого?

— Нельзя.

— Тогда давайте коньяк, — сказал Т. — Фёдор Михайлович говорил, помогает от радиации.

Ариэль поставил на поднос ещё одну бутылку и пару хрустальных стопок, вернулся к столу и сел напротив Т.

— От радиации в самый раз, — подтвердил он, наливая себе водки. — Должен вам сказать, граф, что вы доставили мне немало интересных переживаний… Скажите, в те минуты, когда вы торжествовали своё освобождение из моих, хе-хе, лап, — неужели вам не пришло в голову, что все эти белые перчатки и прочие атрибуты вашей свободы придуманы мной?

Т. опустил голову.

— Нет, — честно сознался он.

Ариэль довольно захихикал.

— А как вам вообще такой сюжетный поворот? По-моему, сделано с большим размахом — и, не побоюсь сказать, тонко. Да что там, просто шикарно сделано. Особенно эта переправа через Стикс. Подтырил, конечно, у других — но ведь сейчас все тырят. Зато как гладко получилось, а? Сам граф Т. не догадался!

— Потому единственно не догадался, — мрачно сказал Т., — что вы не вложили этой догадки мне в голову.

— Понимаете, — кивнул Ариэль.

— Зато вы не можете обвинить меня в попытке богоборчества.

— А вот это могу, — хихикнул Ариэль. — Ещё как могу. Вы напрасно думаете, сударь мой, что я чего-то не могу. Я всё могу. А вам следовало быть повнимательней. Я же намекал. Я русским языком сказал, что унесу с собой все наработки. А кто у меня главная наработка? Вы. Несмотря на всё своё богоискательство и богостроительство.

— Богоискатель у нас вы, — сказал Т. — Надо было придумать — молиться коту… Или этот гермафродит у вас тоже ценная наработка?

— Именно так. В «Петербурге Достоевского» половина перестрелок в соборах. По техзаданию пространство игровых интерьеров разрушается на сорок-шестьдесят процентов. То есть фрески осыпаются, киоты разлетаются, паникадила лопаются от пуль. А религиозный бизнес в нашем бантустане трогать нельзя, вы уже в курсе. Но ведь должно что-то быть на иконах, по которым стреляют? Вот и придумали. Зря вы Достоевского не спросили, кого он понимает под словом «бог». Он был вам объяснил.

Т. пожал плечами.

— Как-то неправдоподобно. Кот.

— Да ладно вам, — махнул Ариэль рукой, — назначил бы какой-нибудь пьяный князь богом не еврея, а кота, так и коту бы тысячу лет молились. Причём, уверяю, теологический аппарат не уступал бы нынешнему, и охранительная риторика тоже. Нашему народу свойственно удивительное доверие к решениям властей.

Он опрокинул стопку. Т. вздохнул.

— Выпейте, выпейте коньячку, — нежно сказал Ариэль. — Это не шутки насчёт радиации. Сначала борода выпадет, потом язвы пойдут по лицу. Вы в Петербурге Достоевского сколько провели? Около суток? Значит, нужно минимум неделю пить. А когда там, надо каждый час бутылку водки. И не обязательно, кстати, убивать, тут Достоевский намудрил. И водку, и колбаску можно безубойно выменять на артефакты в лавке «Белые Ночи».

— На артефакты? — спросил Т., глядя в стопку с коньяком. — А что это?

— Это предметы, которые придают ироническому шутеру аспект виртуального шопинга. Таким образом мы гармонично задействуем все базовые инстинкты. Стержень Поливанова, шайба Поливанова, каштанка, муде преподобного Селифана, бенгальский слизняк, жгучее сало… Только их перед употреблением надо активировать энергией поглощённых душ.

— То есть убивать всё равно придётся?

Ариэль задумался.

— В принципе, получается, что да, — сказал он неуверенно. — Кто ж вам душу просто так отдаст. А души высасывать по-любому надо, на этом вся динамика строится.

— Вы хоть понимаете, до какой степени созданный вами мир похож на ад?

Ариэлю, как ни странно, эти слова доставили явное удовольствие.

— Ну уж прямо ад, — хмыкнул он. — Неправда, есть и радости. Поел колбаски, хлебнул водочки, душонку засосал — разве плохо? Это только вас сомнения терзают. Так они вас и в усадьбе мучить будут. На то вы у нас и граф Т., что в простоте даже душу высосать не можете. Обязательно будете искать во всём нравственное начало и всячески непротивляться.