Акционерное общество женщин - Елена Котова Страница 60

Кумановский и Кампанелла заставили – всего на одну неделю – всех мужчин страны походить в туфлях на высоких каблуках, как это делают всю жизнь женщины. Дальше в статье у Влада шел такой солнечный апокалипсис, что Кампанелла с его собственным солнцем отдыхал.

Когда мужчины встали на каблуки, выяснилось, что они и шагу ступить не в состоянии. Гаишники сваливали со своих постов, олигархи падали на корпоративах и в приемных министров, к которым они с трудом доковыляли для решения своих меркантильных вопросов.

Государственные мужи, выбираясь из машин с мигалками, падали и ломали ноги перед Белым домом и Кремлем, потому что помогали им охранники в туфлях Jimmy Choo или Manolo Blahnik, а в них, как известно, не разбежишься. И жизнь в стране остановилась…

Статья Влада зажила собственной жизнью, весь июнь шли дебаты на телевидении, где обсуждалось, как всегда базарно, не стоит ли законодательно запретить ношение высоких каблуков, чтобы женщины не чувствовали своего превосходства над мужчинами? В ответ шли выпады, что мужчины хотят отнять у женщин последнее – или предпоследнее, и вообще, доколе можно диктовать женщинам, что для них хорошо и что плохо? В «женской идеологии» надобность отпала естественным путем, потому что простая как репа идея, что общество устроено исключительно для удобства мужчин и его давно пора переделать, овладевала массами.

* * *

– И что это, по-вашему, если не прямая идеологическая диверсия против власти? – Отсмеявшись, Вульф-Бобоевич отхлебнул своего любимого зеленого чая. – Теперь, когда вы сами все реконструировали в памяти, вы понимаете, что сами постоянно называли борьбу за клиентов «борьбой за электорат». Оговорочка по Фрейду, простите за банальность.

– Да, Герман Генрихович, все так, – признала Катька. – Я даже не могу утверждать, что мы этого не понимали. Понимали, конечно. Но как вы сами сказали, логика и последовательность развития нашего бизнеса требовали этого. Теперь на нас спустят всех собак… Что со мной будет?

– Екатерина Степановна, что с кем будет, никому из смертных знать не дано. Вы же сами себя ни в чем виноватой не считаете, не так ли?

– Конечно, мы просто с вами до разговора по существу еще не дошли. Все эти подозрения – полная глупость. Но, извините за вульгарный лексикон, «пришить дело» можно же каждому.

– Да, слабы еще в России правовые основы и система правосудия. Слабы и источены коррупцией. Но дело не в этом. Весь вопрос в том, кому выгодно представить вас виновной, кого вы сумели так разозлить?

– Вы имеете в виду Елену Прохоровну?

– Не в первую очередь, не в первую очередь, Екатерина Степановна, хотя и она свою роль, безусловно, сыграла в гонениях на ваше общество и вас лично. Но тут все и проще, и сложнее одновременно, как всегда. Ваш перфоманс настолько масштабен… Еще не до конца прояснил для себя, кто же именно и каким образом привел в движение этот – теперь я прошу извинения за вульгарность слога – «наезд».

– Я сама не знаю.

– Значит, выясним по ходу следственных действий. Это все, что пока можно сказать. Пора по домам. Завтра встретимся после обеда, выработаем позицию и вперед, на встречу с вашим следователем. А вас прошу только об одном – не волнуйтесь, спите спокойно, можете на ночь выпить пятьдесят граммов коньячку с некрепким чаем и спать, спать. Все должно быть хорошо, Екатерина Степановна, не сомневайтесь, иного нам с вами просто не дано. Да, кстати…

– Еще что-то, Герман Генрихович?

– Ваш Коля… или как его?.. Он посчитал, хотя бы примерно, насколько увеличились продажи страховок после этих идеологических диверсий?

– В течение первого квартала рывок на шесть процентов, во втором – уже на пятнадцать. Мы уже подготовились филиалы по всей стране открывать, для этого и пошли на допэмиссию… А тут все застопорилось…

– А кондитерский и водочный бизнес проанализировать, у вас, наверное, руки не дошли?

– Разве Колю остановишь? Кондитерская просела на девять процентов, водочная на пять, а потребление импортных и отечественных копченостей – почти на десять.

– Видите, сколько вы себе дополнительных врагов нажили! – радостно заключил Вульф-Бобоевич.