Печенье на солоде марки «Туччи» делает мир гораздо лучше - Лаура Санди Страница 6

Вестибюль оказался настолько просторным, что мы, все пятьдесят, смогли встать в один ряд.

Вот тогда и появилась она, Мать-настоятельница, чьё имя мы так никогда и не узнали. Мать-настоятельница и есть Мать-настоятельница, точка. Громадная, как синьор Паоло, она возвышалась на первой ступеньке лестницы, поднимавшейся за нею. По бокам стояли две монахини, которые по отдельности выглядели бы вполне нормально, но сейчас походили на огромные руки Матери-настоятельницы, свисающие вдоль её гигантского туловища.

За этой чёрной троицей на лестнице веером располагались другие монахини Колледжа. Все со строгими лицами и с одинаковыми тонкими поджатыми губами, шептавшими молитву.

Что все они в каких-то странных, чёрных, до пола сутанах и с такими же чёрными длинными покрывалами на голове, спускавшимися на спину, не очень удивило меня. Накануне вечером папа и мама объяснили, что в школе будут учительницы, после чего я всю ночь пыталась представить себе их. И оттого, что я не спала, а ломала голову, воображение нарисовало мне куда более страшные картины, чем увиденное теперь. А кроме того, мы ведь тоже все в одинаковых белых передниках; так что виделась своя логика в том, что и монахини одеты одинаково в чёрное.

— Добро пожаловать в Колледж Верующих.

Наступила тишина.

— Я — Мать-настоятельница и руковожу этим Колледжем тридцать лет. Рядом со мной сестра Анджелика, — Правая Рука перекрестилась и склонила голову, — и сестра Бенедетта, — Левая Рука перекрестилась и склонила голову, — ваши учительницы.

Более подготовленные к подобной новости девочки похлопали в ладоши. Я и другие спустя мгновение последовали их примеру.

— Спасибо, спасибо, девочки, а теперь тихо.

Наступила тишина.

— Вас разделят на два класса. Те, чьи имена сейчас перечислю, составят класс «А», по моему вызову подойдут к сестре Анджелике и встанут парами. Все остальные составят класс «Б», подойдут к сестре Бенедетте и тоже встанут парами. Всё ясно? Повторяю последний раз. Те, чьи имена назову, подойдут к сестре Анджелике, те, кого не назову, подойдут к сестре Бенедетте. Все девочки поняли?

Я присоединилась к общему хору «да», надеясь, что и в самом деле поняла.

Мать-настоятельница принялась называть имена и фамилии, и первые девочки шагнули вперёд, как солдатики из песочного теста. Вот и хорошо, по крайней мере, последую их примеру.

Я вся превратилась в слух, но чем больше старалась, тем меньше понимала хоть что-то. Очевидно, усиленное внимание приводит к тому же результату, что и чрезмерная рассеянность. Когда я напрягла все остальные свои чувства, то разобрала только, что Мать-настоятельница произносит имена Викторий, Марий, Камилл и Беатриче.

Меня никто не назвал. Я и оставшиеся двадцать четыре девочки переглянулась, дабы набраться храбрости, и подошли к сестре Бенедетте.

Я осталась довольна, что оказалась в классе «Б». У нас имелось небольшое преимущество перед классом «А». Они не знали наших имён, и если бы захотели узнать, пришлось бы спросить. Мы же в этом не нуждались.

У меня сразу же, ещё в вестибюле Колледжа, сложилось впечатление, будто смысл игры в том, чтобы знать больше других. И мы, из класса «Б», уже знали на целых двадцать четыре имени больше.

Чтобы понять, сколь ничтожно это преимущество, а точнее, что оно ровным счётом ничего не стоит, понадобилось добрых пять лет. Ни одна из девочек класса «А» никогда не заговорит с девочкой из класса «Б», и наоборот.

Вслед за сестрой Бенедеттой мы поднялись по лестнице, выбрав себе пару по росту, как она попросила. Держать за руку человека одинакового с тобой роста оказалось удивительно приятно — немного тревожно, но в то же время неожиданно легко и свободно. Одно дело, когда тебя держат за руку, опущенную вдоль тела, и совсем другое, когда её всё время тянут вверх.

— Меня зовут Ноэми, — очень тихо шепнула, прикрыв рукой рот, моя спутница в этой процессии.

— А меня — Леда.

На последней ступеньке лестницы Колледжа Верующих, благодаря нашему почти одинаковому росту, я крепче сжала руку той, кто станет моей лучшей в жизни подругой.

Всё так же благодаря нашему росту — метр и десять сантиметров — мы оказались с ней за одной партой в первом ряду.

Я никогда не встречалась прежде с ровесницами, и оказалось, наш одинаковый возраст имеет значение — я похожа на них. А что он, тем не менее, никак не гарантирует хотя бы отдалённого сходства, я начала понимать очень скоро.

И только я начала радоваться, что школа такая замечательная, как мир, что называется, рухнул на меня. Нет, не сразу, а мучительно медленно, но неумолимо, как всё, что может себе позволить происходить без всякой спешки.

Началось всё с утренней молитвы.

Усадив самых высоких девочек в последний ряд, сестра Бенедетта заняла место за кафедрой и сказала:

— Хорошо, девочки, а теперь, прежде чем начнём урок, поблагодарим все вместе Господа. Отче наш, Иже еси на небесех!..

Вокруг меня зазвучал хор, к которому присоединилась и Ноэми.

— …да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя…

Я обернулась и посмотрела назад. Так и думала. Все остальные знали, что следует говорить, и произносили слова так же уверенно, как я повторяла синьору Паоло названия чудовищных созданий в оранжерее.

— …яко на небеси и на земли…

И хотя я ещё понятия не имела о том, что такое демократия, всё же быстро сообразила, что одна против двадцати четырёх проиграю. Это был не лучший способ усидеть на стуле маленького кукольного парламента. Но что я могла сделать?

— … хлеб наш насущный даждь нам днесь…

Я могла лишь открывать рот и подхватывать окончания услышанных слов.

— … остави … нам … олги … ша … яко… же … мы … вляем … жником нашим…

Слов я знала очень много, мои родители всегда употребляли самые разные слова, даже когда повторяли одно и то же. Моя интуиция помогала мне разгадывать простенькие кроссворды, но не годилась для первой парты.

Сестра Бенедетта, старательно скандируя слоги, и особенно те, которых мне не хватало, поднялась и подошла ко мне.

— … и-не-вве-ди-нас-во-и-ску-ше-ни-е-но-из-ба-ви-нас-от-лу-ка-ва-го….

Она положила руки на мою парту, наклонилась и уставилась на меня, открыв рот, словно собиралась проглотить.

— А-минь!

Воцарилась тишина, и я вздохнула.

— Стесняемся, значит, юная синьорина? — поинтересовалась сестра Бенедетта.

В этот момент я не в силах была произнести ни «да» ни «нет». Я просто не представляла, что нужно ответить. Наверное, Мария привезла меня не в ту школу, куда надо.

— Так что же, юная синьорина?