Хозяйка книжной лавки на площади Трав  - Эрик де Кермель Страница 6

– Прочтите вот это, – сказала я, протягивая ей «Из Африки». – Это автобиография Карен Бликсен. Очень красивая история, которая произошла в Кении в середине двадцатого века, когда эта страна еще была британской колонией.

– Спасибо.

– Вы обещаете сказать мне, что подумали о ней, если она вам не понравится? И никогда не забывайте, что чтение книги – не обязанность и что расстаться с ней, прочитав пятьдесят скучных страниц, – не кощунство, а необходимость!

– Обещаю.

Хлоя взяла книгу и ушла, прижимая ее к груди, как драгоценность, которую хочется защитить.

Меня тронул этот жест.

Хлоя вернулась на следующей неделе. Как только девушка вошла в лавку, я заметила, что она радуется и волнуется. Я быстро поняла, что не ошиблась.

– Она великолепная, эта книга! Какая выдающаяся женщина эта баронесса! Как мне было печально, когда погиб в авиакатастрофе Финч Хаттон! Как вы думаете, сегодняшняя Кения еще похожа на ту, о которой там рассказано?

– Не думаю, что похожа. До сих пор существуют большие парки, где живут львы и слоны, но Найроби стал сильно загрязненной столицей, и квартал, где находилась ферма Карен Бликсен, теперь полностью застроен современными зданиями. Ты хотела бы найти Финча Хаттона, чтобы он дал тебе послушать Баха у костра?

Хлоя покраснела.

– Это, наверное, и правда было бы чудесно. Я хотела бы другую книгу. Похожую!

– Похожую? Что это значит? Книгу, где действие происходит за границей? Не в наше время? Где рассказана история любви?

– Я не знаю. Выберите сами снова.

Я медлила. Главное – не спешить. Двигаться медленно, чтобы юная читательница шла вперед собственным шагом. Я снова подумала о своей дочери Элизе. О книгах, которые она любила больше остальных.

– Я предлагаю тебе «Библию ядовитого леса» Барбары Кингсолвер. В этом романе действие тоже происходит в Африке, но это единственное, что у него общего с книгой Карен Бликсен. Ты узнаешь о судьбе семьи, где отец – радикальный пастор, который в начале девятисотых годов решает уехать из Соединенных Штатов вместе с женой и четырьмя дочерьми в бывшее Бельгийское Конго.

– Спасибо, спасибо.

Глаза Хлои блестели. Я была счастлива – как каждый раз, когда советую кому-то книгу, мысленно говоря себе, что хотела бы снова пережить чувства, которые испытала, читая ее впервые.

В следующую субботу Натан пришел посидеть в лавке, пока я покупала рыбу у Клемана, уличного торговца, о котором говорили, что он каждое утро ходит к судам, прибывающим из города Сет, и выбирает лучших рыб.

Сделав несколько шагов между прилавками, я столкнулась нос к носу с Хлоей и ее матерью.

– Здравствуйте, мадам; здравствуй, Хлоя.

Хлоя повела себя странно. Кажется, она смутилась, увидев меня. Она отступила за спину матери и прижала палец к губам, слово просила меня молчать.

Я поняла, что мать ничего не знает о походах дочери в книжный магазин, а может быть, не знает и о книгах, которые Хлоя теперь читает. Я исполнила просьбу Хлои – прекратила разговор словами:

– До скорой встречи! Я должна поспешить к Клеману, если хочу купить действительно хорошего налима.

Я выросла в городе Рабат, в Марокко, на берегах реки Бу-Регрег, которая впадает в море ниже старинной цитадели Рабата – касбы Удая.

В детстве я обожала смотреть на то, как рыбаки возвращаются с моря, высыпают свой улов в большие корзины из ивовых прутьев и заботливо чинят поврежденные сети.

Иногда мы съедали на завтрак по тарелке жареных сардин на больших столах, накрытых яркими клеенками.

Когда я выбирала себе рыбу у Клемана, ее запах будил во мне ощущения, которые испытывала девочка, бравшая с тарелок руками сардины с лимоном.

Это странно – вспоминать запахи. Наши фильмы и фотографии могут зафиксировать все, кроме запахов. Однако обонятельная память – очень сильная; мне достаточно даже через десятки лет на мгновение встретиться с запахом прошлого – и во мне оживает воспоминание о чердаке дома в Шомоне-на-Луаре, о коридоре, где пахло воском из-за того, что моя бабушка добросовестно натирала шкаф средством для полировки, или о жасмине с его цветами-звездочками, укрывавшем всю веранду, где мой дедушка нарезал ветки на черенки.

Я смиренно присоединяюсь к прекрасному обращению Бодлера в «Цветах зла»: «Читатель, вдыхал ли ты когда-нибудь, опьяняясь и медленно смакуя, зерно ладана, наполняющее церковь…»

Запаху так мало нужно, чтобы целиком заполнить собой какое-нибудь пространство.

Я заметила, что иногда книга и запах составляют очень красивую пару. Ассоциации между ними уносят вас на такие высоты, где слова и запахи рождают вдохновенное повествование, и оно уводит читателя намного дальше, чем он ушел бы по пути из одних слов.

Нет места лучше, чем крыша арабского дома в старой части Феса, чтобы читать сказки «Тысяча и одна ночь», или терраса нью-йоркского кафе, чтобы жить в унисон с персонажами Пола Остера.

Я бы охотно написала путеводитель, основанный лишь на ассоциациях между писателями и городами – Пессоа и Лиссабон, Сервантес и Мадрид, Мураками и Токио, Стендаль и Рим, Уильям Бойд и Лондон. Для этого мне было бы нужно съездить в каждый город, найти подходящую книгу для чтения в нем и лучшее место для этого чтения!

Вот хороший проект, который можно предложить Натану, когда он выйдет на пенсию. Он будет носить багаж, заказывать номера в отелях и выбирать рестораны, а я стану читать утром и писать вечером или наоборот…

Мое детство в Марокко – часть моих сокровищ. Мои чувства пробудились и расцвели в этой стране, где запах пряностей, цвета керамики, блеск медных блюд на солнце убеждали маленькую девочку, которой я была, что она живет в стране принцесс.

Несомненно, от этого времени у меня сохранилась любовь к теплым и ярким тонам – оттенкам охры и кармина, шафранным и розовым тонам засушенных цветов, которые были собраны в долине реки Дадес. «Солнца, которые человек несет в себе, как тележку с апельсинами», – сказал бы Арагон.

Я осознаю, что, несомненно, люблю жить в Провансе из-за того, что жара, свет и южные блюда питают мои детские воспоминания.

В частности, местный рынок переносит меня к прилавками рынка Сале, куда мать всегда водила меня с собой. Именно она научила меня выбирать баклажаны, кабачки, помидоры…

Знать себя не значит быть способным размотать в рассказе, как клубок, свой жизненный путь, не забыв ни одной мелочи. Меня часто поражает, что человек, которого я встречаю впервые, сообщая, кто он, называет свою профессию и число детей. Сказать, чем ты владеешь или что ты сделал, не значит сказать, кто ты есть.

Но поневоле приходится признать, что не всем дано упражнять свои пять чувств.

Как-то раз одна моя подруга подарила мне сеанс массажа на дому у массажистки по имени Жоэль. Это было настоящее откровение. Я лежала голая на ее высоком столе, и она сумела снять с меня броню тем, что в начале сеанса дала мне понюхать несколько эфирных масел. О каждом я должна была сказать, нравится оно мне слабо, сильно или совсем не нравится.