Нити судьбы - Мария Дуэньяс Страница 6

— Я ни на минуту не переставал думать о тебе, с тех пор как мы вчера попрощались, — прошептал он мне на ухо, как только мы сели за столик.

Я не смогла ответить, слова не шли с языка, ускользая и рассеиваясь где-то в мозгу, словно растворяющийся в воде сахар. Рамиро снова взял меня за руку и принялся гладить, как в прошлый раз, не отрывая от нее взгляда.

— У тебя мозоли на пальцах… Скажи, какой работой занимались твои руки до того, как я их узнал?

Его голос — такой близкий и чувственный — отдалял и приглушал остальные звуки: стук хрустальной и фаянсовой посуды о мраморные столешницы, гул утренних разговоров и возгласы официантов, передававших у барной стойки заказы.

— Шитьем, — не поднимая глаз, прошептала я.

— Так, значит, ты модистка.

— Была, — наконец взглянула на него я и добавила: — В последнее время совсем нет заказов.

— И поэтому ты решила учиться машинописи.

Он разговаривал со мной как очень близкий человек, словно мы познакомились не вчера, а наши души ждали друг друга давным-давно.

— Моему жениху пришло в голову, что я могла бы подготовиться к конкурсу на вакансию и стать служащей, как он сам, — с некоторым смущением произнесла я.

Появление официанта прервало наш разговор. Передо мной возникла чашка шоколада. А перед Рамиро — черный как ночь кофе. Я воспользовалась паузой, чтобы рассмотреть его, пока он перекидывался несколькими фразами с официантом. На нем был другой, не тот, что накануне, костюм и другая, столь же безупречная, рубашка. Изысканные манеры разительно отличали его от мужчин из моей среды, и в то же время от него исходила необыкновенная мужественность, которая чувствовалась во всем — в том, как он курил или поправлял галстук, как вытаскивал бумажник из кармана и подносил чашку к губам.

— А позволь полюбопытствовать: почему такая женщина, как ты, хочет провести свою жизнь на службе в министерстве? — спросил Рамиро, отхлебнув первый глоток кофе.

Я пожала плечами.

— Наверное, для того чтобы мы жили лучше.

Он снова медленно придвинулся, и его горячий голос вновь опалил мне ухо.

— Ты правда хочешь жить лучше, Сира?

Я уткнулась в чашку с шоколадом, чтобы не отвечать.

— Ты запачкалась, позволь я вытру, — сказал Рамиро.

Он протянул руку и, коснувшись моей щеки, задержал на ней свою ладонь, повторяя контуры моего лица, словно скульптор, наслаждающийся своим любимым творением. Потом дотронулся большим пальцем до уголка моего рта, где будто бы остался след от шоколада, и погладил это место нежно, неторопливо. Я не помешала ему в этом, испытывая смешанное чувство страха и удовольствия.

— И здесь ты тоже запачкалась, — хрипло прошептал Рамиро.

На этот раз он коснулся края моей верхней губы. Провел по ней пальцем — еще нежнее, еще неспешнее. По спине у меня побежали мурашки, и я вцепилась в бархатное сиденье стула.

— И здесь тоже, — повторил Рамиро. — И здесь.

Он гладил мои губы миллиметр за миллиметром, от одного уголка до другого, плавно и медленно, невероятно медленно. Я чувствовала, как меня затягивает в омут, и не понимала, что со мной происходит. Мне не было дела до того, что все это просто игра и на моих губах нет никаких следов шоколада. И мне было все равно, что трое почтенных стариков за соседним столиком прервали свою беседу и наблюдали за нами с завистливым возмущением, втайне желая стать лет на тридцать моложе.

В этот момент в кафе ввалилась шумная компания студентов, и их громкий смех разрушил действовавшие на меня чары. Когда очарование исчезло, как лопнувший мыльный пузырь, и пол перестал уплывать из-под ног, я, словно внезапно очнувшись, в смятении обнаружила, что моих губ касались пальцы едва знакомого человека, на моем бедре лежала его рука и до края пропасти оставался всего один шаг. Вернувшаяся ясность мыслей заставила меня подскочить со стула, и, торопливо схватив сумку, я нечаянно опрокинула стакан с водой, который официант принес вместе с шоколадом.

— Вот деньги за машинку. Сегодня вечером мой жених придет за ней в магазин, — произнесла я, кладя пачку на стол перед Рамиро.

Он схватил меня за запястье.

— Не уходи, Сира, не сердись на меня.

Я резко вырвала руку. Не взглянув на него и даже не попрощавшись, я повернулась и, стараясь держаться с достоинством, направилась к выходу. Только тогда я заметила, что вода из опрокинутого стакана хлюпает в моей левой туфле.

Рамиро не стал меня догонять: наверное, почувствовал, что это бесполезно. Он даже не поднялся с места, но, когда я уходила, мне в спину полетела его последняя стрела.

— Приходи ко мне, когда захочешь. Ты знаешь, где меня найти.

Сделав вид, будто не слышу, я торопливо прошла мимо шумных студентов и вскоре растворилась среди прохожих на спасительной многолюдной улице.

Восемь дней подряд я ложилась спать с надеждой, что все пройдет и будет как прежде, и каждое утро просыпалась с единственной мыслью: Рамиро Аррибас. Воспоминание о нем преследовало меня весь день, и я ни на секунду не могла избавиться от него: что бы я ни делала — стелила постель или утиралась носовым платком, чистила апельсин или спускалась по лестнице, — перед глазами стоял его образ.

Игнасио и мама в это время с воодушевлением обсуждали свадебные планы, но я уже не разделяла их энтузиазм. Меня ничто не радовало, не вызывало ни малейшего интереса. «Все это нервы», — думали они. Я же тем временем изо всех сил старалась забыть Рамиро — забыть, как его пальцы касались моих губ, а рука скользила по бедру, не вспоминать его голос, его прикосновения и те последние слова, долетевшие до моих ушей, когда я бросилась прочь из кафе, считая, будто мой уход поставит точку в этой истории. «Приходи ко мне, когда захочешь. Приходи, Сира».

Я отчаянно боролась с соблазном. Боролась, но проиграла. Я ничего не сумела с этим поделать: доводы разума не могли противостоять необузданной страсти, которую этот мужчина зажег в моем сердце. Я упорно пыталась выбраться из водоворота этого чувства, но все было тщетно. Ничто уже не могло меня удержать: ни жених и предстоящая менее чем через месяц свадьба, ни мать, положившая всю жизнь, чтобы вырастить дочь достойной и честной девушкой. Меня не остановило даже то обстоятельство, что я практически ничего не знала о человеке, которого полюбила, и понятия не имела, какая судьба ждала меня рядом с ним.

Через девять дней после первого визита в магазин «Испано-Оливетти» я снова туда пришла. Как и в прошлые два раза, меня вновь поприветствовал звон колокольчика у двери. Однако в магазине не было ни толстого продавца, ни работника склада, ни покупателей. Только Рамиро Аррибас.

Я направилась к нему, стараясь, чтобы мой шаг был твердым. Я приготовила для него слова, но они не понадобились. Рамиро не дал мне ничего сказать. Как только я приблизилась, он притянул меня к себе и, обхватив ладонью затылок, запечатлел на губах такой сильный, страстный и долгий поцелуй, что мое тело перестало мне подчиняться, превращаясь в нечто мягкое и вязкое, словно патока.