Все есть - Мачей Малицкий Страница 6

[Проснулся в шесть, бодрый и отдохнувший. Когда вставал, на пол упала книжка. Поднял. Еще раз прочитал эпиграф. Движимый внезапным импульсом, подошел к белому стеллажу. Туда ставил книги, касающиеся истории искусства. Альбомы, каталоги выставок, буклеты, справочники, энциклопедии. Вытащил пухлый том, открыл нужную страницу. К своему удивлению, увидел текст эпиграфа — на этот раз более длинный и хуже звучащий. «Вопрос перевода», — подумал, вглядываясь в две последние фразы, которых не было в цитате.]

[…] Я призываю всех, кто доживет до моего возраста, убедиться в справедливости этих слов. Написано на семьдесят пятом году жизни мною, некогда звавшемся Хокусаем, а ныне — «старцем, одержимым рисованием». […]

[Погодя поставил книгу на место и пошел в ванную. В воздухе явственно ощущался запах чеснока. «Была гроза», — пробормотал. Снял с полки кружечку с зубной щеткой. Посмотрел в зеркало. Усмехнулся. «Прочитано на пятьдесят девятом году жизни», — прошептал, выдавливая пасту.

Через пятнадцать минут фырчала кофеварка, а на столе стояла тарелка с несколькими ломтями хлеба. Пес перевернул носом мисочку с сухим кормом и подъедал кусочки с пола. «Остаешься один, верно, совсем забыл», — пробормотал, поднимая телефонную трубку. Лысая ответила после третьего звонка.]

— Не слишком рано?

— Нет.

— Слушай, я еду к Витеку на семнадцатый участок. Будешь заглядывать? Пес, почта, цветы.

— Когда ты едешь?

— В девять.

— А возвращаешься?

— Завтра вечером.

— Знаешь что? Я прямо сейчас приду. Поживу эти два дня у тебя. Пойдем с Псом на реку, цветы, почта. Хорошо?

— Замечательно.

— Выхожу. Зайду к Янеку за молоком и яйцами.

— Жду.

[ «Интересно, где она будет спать», — подумал. Последние несколько дней он проводил ночи на диване в кухне. Рядом с компьютером, газовой плитой, столами и холодильником. В мансарде было слишком жарко. Проверил почту.]

Полиция задержала трех вандалов за разорение нескольких десятков могил на кладбище в С. Как объяснили молодые люди (от 18 до 22 лет), 24 июня они возвращались домой с матча, в котором их любимая Англия проиграла Португалии в четвертьфинале чемпионата Европы. Они не собирались разорять могилы, но результат матча спровоцировал агрессию, которую они разрядили на кладбище.

Я был одним из них.

[Рассмеялся. Принес из сеней рюкзак. Свитер, рубашка, белье, носки, спальный мешок, подстилка. Хватит. Снял с полки книгу: «Мужчина в двух капюшонах». Поглядел на обложку. Поставил на место. Из ванной взял мытье-вытиранье. Затянул ремни, закрыл молнии, защелкнул пряжки. Пес зарылся под одеяло на кресле. Знал. Чувствовал. Сердился.

Лысая была дочкой Богатея. Жила одна в большом одноэтажном доме, который построил для единственной дочери отец. Из окон видела лес, горы, оба моста, реку, магистраль и дорогу. Моря не видела. Его заслоняли поросшие карликовыми соснами дюны. Море она чувствовала. Мебели не было. Она ненавидела мебель. Матрас на паркете красного дерева, эбеновый сундук для постели, сосновый гардероб, громадный стол, два привезенных из Африки стула, четыре колонки, мощный усилитель, сотни, тысячи компакт-дисков — немного книг. Зато в кухне и двух ванных было всё, что только изобретено человеком. Даже больше. У него — ровно наоборот. Он любил мебель, в особенности столы и стулья. Их у него было порядком, а вдоль стен повсюду — в кухне, в мансарде, в сенях — стеллажи от пола до потолка с тысячами книг, между которыми он засовывал диски. В кухне и ванной — скромно. Самое необходимое. Дом Лысой — по сути, одна огромная комната, объединенная с кухней ненамного меньших размеров, — стоял на поляне, на опушке леса, напротив резиденции Богатея. Разделяли их железнодорожные пути и дорога. Делило — всё. После развода и второй женитьбы отца она порвала с ним всякие отношения. Несусветные алименты тратила на три свои страсти: путешествия, музыкальные диски и приправы. Любила стряпать.

Набрал номер жены Соседа с Горки.]

— Доброе утро. Я уезжаю. Вернусь завтра вечером.